Читать книгу - "Ностальгия - Мюррей Бейл"

Видавший виды «пегасо», набирая скорость, катил по булыжной мостовой, распугивая пешеходов громадой корпуса и могучим гудком. Женщины поспешно оттаскивали в сторону детей и тяжелые корзины: здесь, как и в Африке, люди предпочитали ходить не по тротуарам.

Перед глазами, проносясь мимо, мелькали странные слова — слова, никак не связанные с образами:

Фрагменты, фрагменты… Среди безучастных лиц, что задерживались, отвлекшись от дел насущных, в нескольких футах за окнами. Чей-то плевок растекался коричневым соком вниз по стеклу рядом с Сашей. Никто и внимания не обратил. К тому времени автобус внезапно вырвался на белый простор одной из площадей; водитель, сгорбившись и растопырив локти, отпустил сцепление, взревели цилиндры, народ на остановке синхронно приподнялся было с каменной скамьи — и медленно осел снова: это они туристический автобус с муниципальным перепутали. Смотрите-ка, женщины на реке стирают — прямо как в «National Geographic». Окна, вибрируя, самопроизвольно опускались вниз, смеша пассажиров. Две-три пепельницы вывалились из спинок кресел: туда им и дорога!

На окраине города замаячили лачуги скваттеров — живописные оползни из жести, картона и дерюги. Миссис Каткарт характерно прищелкнула языком. Индейцев-то, индейцев сколько! Саша обернулась и одарила спутников широкой улыбкой: видали, вон индианка пошла — в шляпе-котелке! И еще одна, и еще!

Вайолет Хоппер закурила.

— Глядите в оба, тут мартышки водятся, — посоветовал доктор Норт.

Туристы завертели головами на манер игуаны, высматривая, не мелькнет ли где серая тень.

За следующим поворотом показалась бальсовая[78]рощица. Вереница индейцев орудовала мотыгами под стать рабам-илотам. Вот, значит, откуда берется бальса? А сейчас для чего она используется? Автобус повернул снова, и еще раз, и еще. Легкое, шелковистое марево струилось в оврагах сквозь колосящуюся траву, растекалось по дороге, точно пары над сухим льдом либо туманные скульптуры. Водитель выругался, сбавил скорость, громко засигналил. Кто-то указал пальцем вверх, в ясный солнечный свет: шотландские сосны и разнообразные зерновые стеганым одеялом одевали вершины гор. Зазвучали подобающие случаю эпитеты: «потрясающе», «умопомрачительно», «великолепно».

— Мы едем кружным путем, — сообщил Джеральд. — От города до экватора всего-то пятнадцать миль.

— Да здесь прямо музей деревьев и посевов, — откликнулся Норт. — Можно откинуться в кресле и наслаждаться видами.

— Угу, — отозвался Дуг с той же интонацией, с какой разговаривал по телефону. — Угу, такое непременно надо своими глазами увидеть!

Вообще-то смотрел он не «своими глазами», а в бинокль. Кэддок перебрался назад — заснять тающий вдалеке вид.

Филип Норт указал Каткарту на очередную плантацию:

— Думается мне, ваши таблетки ровнехонько отсюда!

— Что? Где?

— Это хинные деревья.

— А, добрый старый хинин! И кто бы мог подумать!

Согруппники уже попривыкли друг к другу, однако, по существу, не сблизились: разговаривали отрывочными «выплесками», ограничивались главным образом комментариями — роняли их, точно карты на стол. Слушая краем уха, собеседник обычно кивал в ответ — и дрейфовал по касательной, делился познаниями, рассказывал какой-нибудь только что пришедший в голову анекдот, совершенно неуместный, зато — из собственного опыта; своего рода заготовка-противовес. Так беседуют промеж себя кочевники.

Что-то навело Дуга на мысль о гвоздике.

Да, конечно; он на днях по телевизору видел документашку про гвоздику. Крайне интересно. Гвоздика растет в Занзибаре. Минуточку… или в Танзании? Ну, не суть важно; где-то в Африке. Такое странноватое дерево. Гвоздику собирают вручную и высушивают прямо на дорожках. Вроде бы это целая индустрия с мультимиллионным оборотом.

До Норта со всех сторон доносились комментарии. Краткие, обрывочные замечания:

— Да это же…

— Гляньте-ка на…

И снова Дуг, болтает себе по-эквадорски:

— Один мой хороший приятель в Мельбурне…

Норт кивнул.

Автобус сбавил скорость и притормозил у шлагбаума, раскрашенного на манер стойки ворот. Карабинер в шинели заглянул в автобус, заговорил с водителем. И остался ждать у двери, веточкой ковыряя в зубах и строя рожи одна другой краше.

Не оборачиваясь, водитель прокричал пассажирам что-то по-испански.

Джеральд прошел к нему и, театрально жестикулируя, обрушил на водителя лавину вопросов. Тот лишь пожал плечами.

Сдвинув очки обратно на нос, Джеральд перевел:

— Бакшиша требует. Не водитель, нет, а вон тот его очаровательный друг. Я практически уверен, никакого права у него нет.

— Ну разумеется, нет!

— Какая разница! Мы ж не обеднеем, — промолвил Борелли, обращаясь к задним рядам.

Автобус захлестнуло раздражение. Все равно как усталость на пустой желудок.

— Не в том дело. Это вопрос принципа!

— Вот из-за таких, как вы, улицы кишмя кишат нищими и такого рода негодяями, — обрушилась на него Гвен с неожиданной озлобленностью. — Вы их поощряете!

— Терпеть не могу вымогательства!

— Точно! Ничего ему не дадим!

— Скажите ему: нет!

— Тогда я очень сомневаюсь, что мы проедем дальше, — напрямую сообщил Борелли. — Здесь это, я так понимаю, неоспоримая данность, местный обычай.

Водитель оперся локтями о руль, обсуждение полностью игнорируя. Джеральд задал еще вопрос.

— Он говорит, двадцать сукре.[79]Это сколько ж получается? По два с носа. Идет?

— Похоже, выбора у нас нет.

— Точно так же и в прошлый мой приезд было. — Шейла улыбнулась Гэрри. — У меня есть мелочь, если вам нужно.

Но Гэрри все возмущался.

— Все они тут — вор на воре, мошенник на мошеннике. Неудивительно, что страна летит в тартарары!

Через несколько ярдов автобус остановился.

Дуг потер руки и огляделся.

— До чего приятно ноги размять!

Каменные скамейки, киоски… Целые семьи расселись на земле на хлопчатобумажных ковриках. Излюбленное место для пикника!

— А зачем тогда ограда из колючей проволоки и все такое? — спросила Саша.