Читать книгу - "Скиппи умирает - Пол Мюррей"

К четырем часам школа полностью опустела — если не считать небольшого стада, которое снует между кабинетом изобразительных искусств и спортзалом, перетаскивая выкрашенные в черный цвет сети, черепа из папье-маше и частично выпотрошенные тыквы с ножами, еще торчащими из боков. Или она только кажется опустевшей; за этой внешней пустотой стонет воздух, насыщенный ожиданием: тишина кричит, пространство дрожит, переполненное такими лихорадочными и яркими долгожданными фантазиями, что кажется, они вот-вот обретут плоть в этих обезлюдевших коридорах и холлах. Тем временем над старым каменным кампусом собираются хмурые серые тучи — тяжелые, гремящие собственной накопленной энергией.

А наверху, в Башне, хотя солнце еще не совсем зашло — и хотя, конечно же, для остального мира оно официально не заходит еще пять дней подряд, — Хэллоуин уже идет полным ходом. Комната отдыха для младших классов кишит привидениями в простынях, вампирами с пластмассовыми клыками, румяными Осамами Бен Ладенами и закутанными в мантии джедаями. Чудовище Франкенштейна рисует синяки и кровоподтеки на Викторе Хироу (мертвеце); две не до конца запеленатые мумии ссорятся из-за последнего рулона туалетной бумаги; Алый Первоцвет вместе с Зеленым Гоблином вынашивают планы купить выпивки по поддельным документам старшего брата Гоблина. То там, то сям пансионеры постарше, ожидающие, когда за ними заедут, чтобы увезти домой, поглядывают на это свысока и отпускают саркастические замечания. Но ребята их почти не слышат — они слишком увлечены своим делом и своими костюмами, в которых они чувствуют себя как дома.

Но вот последние лучи солнца тают, и воздух мгновенно дрожит — стягиваясь, сжимаясь, как будто ощутив холод. За окном по улице проносятся первые включенные автомобильные фары, а в отдалении, за теннисными кортами, помигивает целый караван других. Эльф и некто, похожий на карликового учителя естествознания, выходят из своей комнаты и стучатся в двери трех соседних комнат.

— Да? — Деннис приотворил дверь лишь на четверть.

— Ну как, ты готов?

— Я-то готов — я жду Найелла.

В коридоре показывается Марио — он идет, пощелкивая пальцами, в темно-коричневом кожаном пиджаке, в непроницаемо-черных очках, с блестящими от геля волосами.

— Ну что, жеребцы, не бьете копытом? Уже скоро начнется.

— Кем это ты нарядился — Фонзом?[20]

— Я изображаю знаменитого бабника Марио Бьянки, — говорит Марио, хлопнув пузырем жевательной резинки.

Деннис молча закатывает глаза.

— Господи, что это за запах такой? — Рупрехт прикрывает нос рукавом своего твидового пиджака.

— Это, друг мой, крем после бритья. Когда-нибудь, если ты начнешь бриться и перестанешь быть геем, ты тоже будешь им пользоваться.

— От тебя пахнет так, как будто тебя замариновали, — говорит Рупрехт.

Марио невозмутимо жует резинку и проводит рукой по напомаженным волосам.

— Ну так чего мы ждем?

— Найелла, — отвечает Деннис, который и сам все еще наполовину скрыт за дверью.

Марио переключает внимание на Скиппи: к его кроссовкам приделаны крошечные крылышки, а на охотничьей шляпе из крепированной бумаги красуется длинное крапчатое перо.

— Ты кто? Погоди, я сам угадаю… Ты, наверно, этот придурковатый эльф из твоей любимой дурацкой игры?

Скиппи трудился над этим костюмом три вечера подряд и в самом деле смотрится настоящим эльфом. Поверх взятого у Рупрехта зеленого вязаного жилета (одного из нескольких), который сел от стирки, он набросил колчан со светящимися палочками — Стрелами Света; Меч Песен из картона и фольги свисает с его пояса в ножнах, смастеренных из рукоятки от теннисной ракетки, вместе со скатанной в свиток картой Страны Надежд (эффект натурального пергамента: пропитать обычный лист бумаги крепким кофе, затем засунуть в духовку, разогретую до 200 градусов).

Наряд Рупрехта куда более прозаичен: штаны, галстук, очки в роговой оправе и коричневый твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, чересчур длинный и недостаточно широкий.

— Слушай, фон Дурень, тебе разве никто не объяснил, что сегодня все наряжаются в костюмы, а?

Рупрехт удивленно моргает.

— Я Хидео Тамаси, — отвечает он.

Марио глядит на него непонимающе.

— Заслуженный профессор физики в Стэнфорде! Который совершил революционный прорыв во всей области космологии! Возможно, крупнейший ученый со времен Эйнштейна!

— A-а, тот самый Хидео Тамаси, — соображает Марио.

Деннис качает головой:

— Вот что я вам скажу, Скиппи с Минетом: я даже не представлял, что вы могли бы выглядеть еще более по-идиотски, чем всегда. Но это что-то особенное.

— Ну а ты, Деннис? — спрашивает Скиппи. — Ты-то кем вырядился?

Не отвечая, Деннис выходит в коридор и делает оборот на 360 градусов в своем помятом темно-сером костюме. Из кармана рубашки торчит целая батарея перьевых ручек, а галстук заколот булавкой с символикой Сибрука.

— Не можешь угадать? Подожди, сейчас я подскажу… — Он обеими руками энергично трет себе лицо и волосы, а потом, растрепанный и раскрасневшийся, громогласно ревет: — Ну вы, разини, шевелитесь живее! Тут вам не детский сад! Стройными рядами — или вон отсюда! Или по-моему — или на помойку! — Его глаза бегают от одного лица к другому, а те между тем уже, похоже, начинают догадываться… — Ну, впрочем, маскарад еще не до конца готов… Точнее, это лишь половина маскарада, — сообщает он как-то загадочно, а потом, повернув голову, кричит в глубину комнаты: — Ну что ты там — готов?

— Готов, — раздается голос Найелла, как будто сильно расстроенный.

— Внимание, джентльмены…