Читать книгу - "Монах из Мохи - Дэйв Эггерс"

Эндрю тоже остался. Они с Мохтаром договорились делиться планами. Пока совсем не припрет – а точнее, пока вовсе не остановится их кофейная работа, – из страны они не уедут.

Изо дня в день по нескольку часов Мохтар умолял инвесторов заплатить за кофе, который он, Мохтар, обещал выкупить у Хубайши. Уже два месяца прошло, а инвесторы ни в какую. Чем хуже становилась ситуация в Йемене, тем крепче инвесторы держались за свои деньги.

Мохтар позвонил Гассану и попросил совета. Позвонил Виллему. Хубайши звонил ему самому каждый день – мол, где мои деньги?

К марту большинство американских йеменцев из числа знакомых Мохтара уже уехали. Он уже беспокоился за Эндрю. Мохтар родом из крупного племени – его в случае чего защитят. А вот у Эндрю такого наследия нет. Настали новые времена, когда нельзя полагаться на правила и порядок и похитить могут любого иностранца. Дженнифер, жена Эндрю, убережется, если не будет выходить из дома, но Эндрю многие знали – его будут искать.

20 марта в двух мечетях Саны взорвали себя два смертника. Случилось это во время пятничной молитвы, и в мечетях, куда ходили хуситские шииты, народу было битком. Сто тридцать семь мужчин, женщин и детей погибли, более трехсот получили ранения. В Йемене еще не случалось настолько жестоких терактов, и ответственность за этот взяла на себя ИГИЛ.

21 марта ИГИЛ опубликовала имена и адреса сотни американских военных, расквартированных в Йемене, и призвала сторонников убивать этих людей. Эту последнюю группу американцев эвакуировали 25 марта, и едва они покинули стратегическую военную авиабазу Аль-Анад, что к северу под Аденом, ее заняли хуситы. Также они взяли под контроль международный аэропорт Адена и местный центральный банк.

Саудовская Аравия, у которой в 2009-м и 2010-м уже были стычки с хуситами, теперь стянула к йеменской границе артиллерию и танки. К концу марта хуситы контролировали девять из двадцати одной мухафазы Йемена, в том числе Таиз, третий по величине город страны.

– У нас тут дела плохи, – сказал Мохтар.

Они с Эндрю под вечер сидели на фабрике и жевали кат.

– У нас тут Йемен, – сказал Эндрю.

Они еще не были готовы уехать насовсем. Но планировали уехать временно – в Сиэтл на конференцию Американской ассоциации спешелти-кофе. «Райян» арендовала стенд; туда съедутся сотни импортеров и покупателей со всего мира, эта конференция – важнейший этап. Эндрю пустит Мохтара к себе на стенд, и Мохтар покажет йеменские сорта, хайму и удайни. В карьере Мохтара пока не бывало настолько важных мероприятий – он впервые продемонстрирует, каких успехов добился.

Выбраться из Йемена – даже в мирное время, даже для американских граждан – всегда было задачей не из легких. Слухи поползли еще в 2011 году. Американские йеменцы являлись в посольство США по безобидному вызову и уходили оттуда без паспортов. Проводились абсурдные допросы, американских йеменцев обвиняли в том, что они жили в США под фальшивыми именами. До Мохтара доносились такие истории. Странные истории, нереальные, и самая странная из всех – история Моседа Шайе Омара.

Мохтар был с ним знаком еще по Сан-Франциско. Кроткий человек лет шестидесяти, прожил в Америке сорок с лишним лет. Натурализовался он в 1978 году. У Моседа был номер соцобеспечения, калифорнийские водительские права, он исправно платил все налоги.

Как и у тысяч других иммигрантов, у Моседа на родине остались близкие. Одна дочь жила в Йемене с его родителями. Когда ей исполнилось двенадцать, Мосед решил забрать девочку к себе в Сан-Франциско. В 2012 году он приехал в Йемен оформить документы, сделать дочери паспорт. В августе 2012-го подал заявление на паспорт для дочери в посольство США в Сане.

В декабре 2012 года его вызвали в посольство. Позвонили, сказали, что у них «хорошие новости» по поводу его заявления.

23 января 2013 года он пришел в посольство – думал, что за паспортом. Посольский сотрудник спросил паспорт у него. Мосед отдал ему паспорт, и сотрудник попросил подождать в приемной.

Где-то спустя час Моседа вывели из приемной. Следом за сотрудником он прошел насквозь весь центральный корпус и попал в соседний. Они миновали много запертых дверей, на которых дежурили американские солдаты. Мосед уже догадался, что это, пожалуй, не вполне стандартная процедура. Ясно, что ведут его не за дочериным паспортом.

Моседа завели в комнатушку, где сидели трое. Один из дипломатической службы безопасности, другой переводчик. Третий, кажется, был американец, но на протяжении всей процедуры – допроса, понял Мосед, – этот человек не произнес ни слова.

Через переводчика сотрудник дипломатической службы безопасности расспрашивал, откуда Мосед родом, кто его родственники, как его зовут. Мосед отвечал, что зовут его Мосед Шайе Омар. Ну, у него и в паспорте так написано – в паспорте, который Госдепартамент выдавал и продлевал совсем недавно, в 2007 году.

Спустя час Моседа отвели из допросной обратно в приемную. Велели подождать.

Спустя еще час его опять повели коридорами, через все эти двери с вооруженными дежурными, и препроводили в допросную. Сотрудник дипломатической службы безопасности снова спросил, как зовут Моседа. Мосед снова ответил, что его зовут Мосед Шайе Омар – другого имени у него не было. Переводчика это, видимо, раздосадовало, и он стал вклиниваться с советами. Он переводил то, что говорил сотрудник дипломатической службы безопасности, и вдобавок рекомендовал Моседу сотрудничать, сказать, что от него хотят услышать.

Второй допрос длился еще час, затем Моседа вернули в приемную. Велели подождать. Миновало много часов. С половины седьмого утра Мосед не ел и не пил – это и при нормальных обстоятельствах нелегко, а Моседу было особенно тяжко. Он страдал от диабета и гипертонии, и теперь на него накатила слабость, перед глазами все поплыло. Родным или друзьям не позвонишь – мобильные телефоны в посольстве запрещены, а таксофонов не было.

В четыре часа дня Мосед уже отчаянно хотел на свободу, подошел к охраннику и сказал, что ему надо уйти, он на все готов, только бы вернуться домой и поесть. Охранник передал это посольским, а вскоре пришел сотрудник и отвел Моседа обратно в допросную.

Там Моседу дали бумагу и велели подписать. По-английски он читал неважно и смысла документа не уловил. Переводчик присутствовал в допросной, но переводить не вызвался. Если хотите уйти, сказали Моседу, ставьте подпись. Он поставил подпись – «Мосед Ш. Омар», – а переводчик взял у него отпечаток большого пальца.

Моседа снова отвели в приемную и велели подождать консула, который вернет ему паспорт. Но паспорт ему не вернули. Его вызвали к окошечку и сказали, что не могут вернуть ему паспорт, поскольку его зовут не Мосед Шайе Омар. С этими словами сотрудник посольства захлопнул окошечко, ушел, а вооруженный охранник выпроводил Моседа за дверь.

Мосед вернулся домой, где у него, поскольку он двенадцать часов не ел и не пил, резко упал сахар в крови; Моседа срочно госпитализировали. В больнице он гадал, что это такое приключилось в посольстве. Ему не сказали, почему вдруг решили, что он не Мосед Шайе Омар. Доказательств не предъявили. Не сказали вообще ничего, не дали шанса объясниться. Не сообщили дату слушаний, не растолковали, что ему делать-то теперь без паспорта, если почти вся его родня живет в США и сам он тоже прожил там сорок лет.