Читать книгу - "Воспоминания ангела-хранителя - Виллем Фредерик Херманс"

Эту картину он поставил обратно к стене намного осторожнее, чем предыдущие, и когда снова повернулся лицом к брату, по щекам его катились слезы.

– О господи, Берт! Неужели, когда сюда придут фрицы, на земле не останется и квадратного сантиметра, где я смогу жить своей жизнью?

– Ах, Ренсе! Никто не думает, что в долгосрочной перспективе они выиграют войну. Но будь готов уехать за границу, когда наша армия некоторое время не сможет оказывать им сопротивление.

– Я не могу взять с собой мои картины.

– В Англии ты напишешь новые.

– Напишешь новые! Черт побери! Когда ты несешь такую хрень, я чувствую себя настолько одиноким, словно рядом со мной деревянный чурбан или что-нибудь в таком духе. Написать новые! Ты не говоришь мне в лицо, но про себя явно думаешь, что все это говно. Что я могу оставить все мои полотна здесь и по ту сторону Северного моря написать новые. Туманным воскресным утром. Дело всей моей жизни.

– Тут уж или – или.

– Ты правда ничего не понимаешь? Нет никакого или – или. Каждая прошедшая минута проходит безвозвратно, необратимо, без всяких или – или. Я уже не тот человек, который писал «Ренсерозы». Я уже другой человек. Тот человек остался в прошлом. А если я захочу нарушить ход времени и вернусь в розовый период, то у меня получатся совсем другие «Ренсерозы». И с моей стороны будет обманом утверждать, что они те же самые, даже если по ним это не будет заметно.

Альберехт достал из кармана свою серебряную коробочку.

– Хочешь мятную пастилку?

– Какое-то время я увлекался даже «Златоренсами», – сказал Ренсе и взял у Альберехта пастилку. – Rense d’or. Все очень просто… полированные листы меди… покрытые лаком. Получалось очень дорого, медь стоит кучу денег. В один прекрасный день я просто продал эти листы обратно торговцу цветными металлами. Ничего страшного. Подобные картины – это скорее находки, чем творения духа… так ведь? Лист меди я всегда смогу снова найти. Rense d’or. Классно, скажи? Признай, что у меня классные работы? Можно попробовать что-нибудь сделать из листов алюминия. Или из листов железа. Вообще здорово: взять листы железа и оставить их такими, какие они есть, может быть, немножко ускорить ржавление с помощью соленой воды… чтобы они постепенно изменялись. «Железный Ренсе», Rense de fer… или, может быть, Ferderense, цветовая гамма: черный, серый, коричневый, красный. Разве же я не святой, что столько лет зарабатываю на хлеб для нас с Паулой уроками рисования, которые веду у этих павианов и бегемотов? Рано или поздно обо мне будут писать, если только фрицы все не уничтожат. Они называют это Entartete Kunst, «дегенеративное искусство». Подумать страшно, какой урон они нанесли искусству в других странах. И что поставили на его место? Валькирий с бетонными титьками. В немецких газетах уже только шрифт и верстка вызывают тошноту. Знаешь ли ты, деревенщина, что в этом мире мало что может сравниться по красоте с газетой? Только глянь на первую страницу Times с множеством мелких объявлений! Изумительная красота, но никто этого не видит, особенно фрицы. Свиное говно им глаза застит.^[27][28]

Ренсе спрятал носовой платок, и Альберехт почувствовал, что разговор далековато отошел от того предмета, ради которого он приехал к брату. И еще он почувствовал, что причинит Ренсе горе, если вернется к этому предмету.

Тем не менее, спускаясь по лестнице, он сказал:

– Обдумай все хорошенько, Ренсе. В Англии красивые газеты.

Отъехав от дома Ренсе, Альберехт обнаружил, что бензин в машине на исходе. Само по себе это не страшно, чтобы заправиться бензином, не обязательно иметь наличные, об этом он не беспокоился. Но мысли его были невеселы: «Я уже больше суток ношусь туда-сюда во всех направлениях – и никуда не приехал. Не достиг ровным счетом ничего. Как знать, может быть, если бы я поехал дальше на побережье, меня взяли бы на какой-нибудь корабль и бесплатно». С ужасом он сообразил, что утром в банке не снял даже нидерландских денег. В спешке вылетело из головы, когда узнал, что ему не дадут английских фунтов. У него в кошельке до сих пор было всего лишь две бумажки по десять гульденов.

– Не надо так мрачно, – сказал черт. – Человек твоего уровня может раздобыть деньги где угодно. Дело не в деньгах. Намного важнее то, что у тебя теперь есть основа, на которой можно построить реальный план. Ренсе в списке разыскиваемых? Ренсе – слишком незначительная фигура. Немцам наплевать, что у себя на чердаке он пишет голубые картины, которыми не интересуется ни одна собака. Они наверняка спутали инициал. Буква B от имени Bert очень похожа на букву R от Rense. По паспорту ты не Берт, а Симон, но ведь никто тебя так не зовет. Все зовут тебя Берт, но под пером какой-нибудь секретарши B превратилось в R. Это ясно как день. Именно тебя и разыскивают. Ты занимаешь высокую должность. Ты прокурор, потребовавший освобождения от преследования журналиста, оскорбившего Гитлера.

– Отвратительная ложь! – воскликнул я. – Эту обвинительную речь ты произносил лишь вчера, и освобождения от преследования попросил только в зале суда, в твоих бумагах было написано кое-что другое. Неужели ты правда думаешь, что немцы составили свой список в последний момент? Ты произнес речь без четверти пять. Через двенадцать часов сорок пять минут был сбит самолет, в котором нашли список разыскиваемых лиц, среди них оказался Р. Альберехт. И еще: тысячи голландцев занимались вещами, отнюдь не приятными для Гитлера, причем куда более важными. Но их имен в списке нет. Каким местом ты думаешь?

– Причиной могла быть Сиси, – предположил черт. – Они хотят тебя посадить за решетку, чтобы побольше узнать о Сиси. Им неизвестно, что ты и сам не знаешь всех ее тайн. Ты точно так же не знаешь, по какой причине они хотят посадить Ренсе. Возможно, твой брат тоже не все тебе рассказал. Кто может сказать, чем он занимался в области политики? Вдруг он не так наивен, как кажется.

«Этого не может быть, – подумал Альберехт, – он бы тогда не принялся рассказывать о своих картинах, он бы не почувствовал себя странноватым образом польщенным тем, что немцы хотят его арестовать, оттого что он занимается дегенеративным искусством».

– Именно поэтому. Ренсе сказал это для прикрытия. Он не хотел создавать тебе трудности и потому не доверился полностью. Не исключено, что он до сих пор член АКАФ. А то и вовсе коммунист!

– Чушь, – сказал Альберехт, – в таком случае он был бы обязан позаботиться о своей безопасности. Но он этого ни за что не хочет. Это не может быть прикрытием. Он явно вправду не хочет уезжать.

– Вот именно, – сказал черт, – он не хочет уезжать, а ты хочешь. Разрешить эту проблему проще простого. Ты должен настоять, чтобы Бёмер раздобыл для тебя доказательство, что это твое имя значится в списке, а уже с доказательством ты пойдешь к министру юстиции и попросишь у него разрешения на выезд из страны в том случае, если немцы сломят сопротивление нидерландской армии. Все просто, как апельсин. Может быть, тебе дадут спецпоручение и оплатят дорогу. Или тебя переправят на военном корабле или военном самолете. Что может быть лучше?