Читать книгу - "Очень простое открытие. Как превращать возможности в проблемы - Владимир Гуриев"

очень тяжело прощать других людей, очень.

у меня с прощением всегда было плохо, мне было проще человека поменять, я легко расстаюсь и забываю. у такого способа выстраивания отношений с окружающим миром есть свои недостатки, и один из них, в частности, заключается в том, что никаких отношений таким способом построить невозможно. любой человек рано или поздно накосячит, и ты просто живешь и ждешь, когда это произойдет. можно не разуваться, как бы говоришь ты ему.

все изменилось, когда я начал регулярно бегать по утрам, и со мной произошла еще одна штука.

про то, как сильно меня изменили обыкновенные утренние пробежки, я еще обязательно напишу, но если говорить о терпении к другим людям и умении прощать, то, конечно, любой спорт хорош тем, что с головой окунает тебя в собственное несовершенство.

можно не писать стихи, считая себя поэтом. думать, что ты что-то понимаешь в музыке или теории струн, хотя и тем и другим интересовался последний раз лет десять назад. разбираться во всем и вся, ничего так и не попробовав. годами чувствовать, что ты атлант, которому мешают расправить плечи только исключительные жизненные обстоятельства. жить в режиме раздраженного грубой действительностью потенциала. жизнь у нас не то чтобы совсем уж легкая, но многие могут позволить себе идти вразвалку, не торопясь, не прикладывая сверхусилий.

бег же устроен очень просто. никто не мечтает о беге. никто не планирует бег. никто не думает, что бег по утрам это невесть какое достижение. вряд ли кто-то считает, что бег нужно заслужить. бег почти не оставляет места для теории. ты или бежишь, или нет.

в первое утро я пробежал метров сто и остановился, потому что больше не мог дышать.

научиться бегать может любой, но это требует времени. в основе искусства утреннего бега постепенное движение вперед. наверняка есть уникумы, которым утренние пробежки даются легко, но большинству из нас повезло куда меньше. бег это долгий переход от несовершенства к чуть меньшему несовершенству. я ненавижу бегать.

при этом тот факт, что ты не умеешь бегать, что ты не можешь пробежать сначала километр, потом два, потом пять, а потом десять, он, сам по себе, ничего о тебе не сообщает. бег милостив. да, ты несовершенен, как бы говорит тебе бег, но это ок, ты можешь любить себя даже таким, тряпка.

мне кажется, это важное сообщение. многим его не хватало. мне, например.

считается хорошим тоном не замечать чужие недостатки. любовь, говорят, слепа. и это, наверное, удобно, когда она слепа, тут трудно спорить.

но очень важно, чтобы кто-нибудь любил тебя таким, какой ты есть. не потому что в тебе только хорошее и карамельки, а потому что хорошего в тебе больше, чем плохого, ну и просто повезло.

в обществе принято с уважением относиться к тем, кто очень требователен к себе, но думаю, что большинство из таких людей просто никогда не бегало по утрам.

короче, первое правило бега, которое я для себя открыл: чтобы любить себя, не обязательно быть лучшим.

чудесным образом это переносится на остальных. как только начинаешь понемногу обнаруживать, а затем прощать себе собственное несовершенство, к окружающим тоже начинаешь относиться заметно снисходительнее.

в конце концов, человек, который сдох после ста метров, отличается от того, кто пробежал пять ка, лишь тем, что второй продвинулся по пути прощения чуть дальше. если не обращать внимания на дистанцию и время, они почти одно и то же.

еще одна штука, которая со мной произошла, вот какая.

так получилось, что одновременно с бегом запыхавшийся анакин скайуокер оказался на стороне абсолютного зла.

в запале я не сразу это понял. собственно, я и сейчас считаю, что в главном был прав. я не уверен, что стал бы действовать иначе, если бы мог вернуться на несколько лет назад. почти все мои ошибки это следствие ошибок, которые я сделал чуть раньше, не отменять же себя целиком.

но теперь, когда пыль сражений улеглась, я, кажется, понимаю, как это выглядело с другой стороны. наверное, я не очень силен по части симметричных ответов, если честно; это не мое.

это как если бы дарт вейдер признал, что они погорячились со звездой смерти. то есть каких-то особых сожалений нет, но, в целом, он может понять, чего это люди его ненавидят.

для меня история про ненависть стала открытием.

наверное, это глупо, но до этого мне и в голову не приходило, что меня могут ненавидеть за то, что я делаю правильные, в общем-то, вещи.

и сегодня, прежде чем кого-нибудь по-настоящему возненавидеть, я всегда вспоминаю этот случай. если в какой-то ситуации вы легко, в полпинка, определяете настоящего мудака, есть довольно хороший шанс, что у этого мудака своя версия происходящего, с другим главным героем. и — самое неприятное — может быть, в главном он прав.