Читать книгу - "Доизвинялся - Джей Рейнер"

– Прошу прощения?

– Незачем извиняться опять, мистер Бассет.

– Нет, я хочу сказать, что ничего не понял. Что я сделал не так?

– Вы все сделали правильно. Более того, некоторыми элементами вашей речи я даже невольно восхищаюсь. Просто затея с извинениями мне вообще не по нутру. – Сказано было с небрежным помахиванием рукой, как будто мои слова повисли у него над головой легкой дымкой.

На часах – семнадцать сорок. В открытое окно мне были видны спутниковые тарелки и антенны телевизионных автобусов, готовящихся к нашему грандиозному выступлению. Плохо дело. Совсем плохо.

Я сказал:

– Что вам в ней не нравится?

– Мистер Бассет, если вы извиняетесь за то, что превратили меня в раба, то в кого же меня превращают ваши слова?

– Ну…

– Вот именно, в раба, мистер Бассет. Я остаюсь жертвой преступления, за которое вы извинились. Коротко говоря, акт извинения только подчеркивает факт преступления.

– Но я не уверен…

– Он подчеркивает этот факт нашей истории и тем самым делает нас его узниками.

– Я не считаю вас рабом.

– Спасибо, мистер Бассет.

– Но это же было неподдельное извинение. Мне искренне жаль.

– Разумеется, мистер Бассет. Вам искренне жаль, что мой прапрадед родился рабом.

– Вот именно. Мне очень жаль, что такое произошло с вашим прапрадедом.

– Я это понимаю. Но что бы вы ни говорили, фактов вам не извинить. Рэндел Джеффрис все равно родился рабом.

Семнадцать сорок три.

– Если вы не хотите извинения, профессор Джеффрис, то чего же вы хотите? – Я почувствовал, как во мне нарастает паника, как прилипает к небу язык, как становится неровным дыхание. Мне не хотелось провалиться на первом же задании. Только не сейчас. Только не после «Монраша» и «Петрюса», «Д'Икема» и «апачей».

Джеффрис уставился в угол потолка, будто мысленно составлял список.

– Чего я хочу? – насмешливо пробормотал он себе под нос. – Так чего же я хочу? – Он снова посмотрел на меня. – Знаю! Того же, чего хотят белые. Кондо во Флориде и джип «лексус» с эксклюзивной отделкой под орех.

– Но у вас уже есть этот особняк. Зачем вам квартира во Флориде?

– Особняк? Ах, мистер Бассет, неужели выдумаете, что я его купил? На зарплату профессора? – Он расхохотался во все горло. – Нет, нет, нет. Особняк принадлежит трастовому фонду. Комитет решил, что было бы неплохо поселить меня здесь, это подчеркивает перемены. – Он отпил еще вина. – Во всяком случае, вы воспринимаете все слишком буквально. Нет, мы хотим всего лишь ваших денег. Только экономические ресурсы, те самые ресурсы, которые принадлежат нам по праву, заставят вас перестать считать нас рабами, ведь тогда наше прошлое утратит значение. Как я и сказал, кондо во Флориде каждому и «лексус» с отделкой под орех кое-как потянут. И, наверное, выход в Интернет и встроенный DVD-плейер.

Встав, я подошел к окну. Набежали тяжелые тропические тучи, от которых небо над старыми дубами потемнело до мрачной кляксы. Предвещающий дождь ветер раскачивал ветки, и в конце подъездной дорожки зажигались ярко-белые софиты.

Семнадцать сорок девять.

Мой мобильный завибрировал. На экране высветился номер Дженни: наверное, она звонит узнать, как идут дела. Я вообразил себе тревожные нотки, какие появляются в ее голосе, когда что-то нарушает ее планы. Не ответив, я отключил аппарат.

– Вам нужно было ответить на звонок?

– Нет, он может подождать. Если вы не одобряете извинений, профессор Джеффрис, тогда что мы тут делаем?

– Справедливый вопрос. Ответов два. – Он поднял один костлявый палец. – Во-первых. В афроамериканской общине много таких, кто желает услышать извинения и по совершенно похвальным причинам. Они хотят, чтобы их обиды признали, и никакие мои слова не убедят их в том, что это не является разумным и полезным требованием.

– А второе?

– Процесс.

– Процесс?

– Да, процесс. – Он съел еще несколько макадамий. – Кстати, орехи в шоколаде очень вкусные.

– Спасибо.

– И весь обед тоже.

– Благодарю.

– Обязательно дайте мне рецепт соуса, который вы приготовили к гребешкам.

– Непременно, профессор Джеффрис, непременно. Прошу прощения, но время немного поджимает. Что вы имели в виду, говоря о процессе?

Он расстроено заглянул в миску. Она была почти пуста.

– Мы тут участвуем в процессе. Федеральное правительство ухватилось за идею, что любой компенсации должно предшествовать извинение. Как только извинение принесено и принято, можно просто перейти к вопросу денег. Другого выбора нет. Это процесс, в котором я тоже готов участвовать ради компенсации.

– Прошу прощения, профессор Джеффрис. Но законы Шенка…

– «Принимающий извинения не может, исходя из формы, характера или масштаба принесенного ему или им извинения, определять или предполагать форму, характер или масштаб какого-либо финансового урегулирования, которое может последовать за просьбой о прощении». Четвертое следствие. Я тоже Шенка читал, мистер Бассет.

– Несомненно. Я только хотел сказать…

– И это четвертое следствие – самое большое надувательство во всей вашей затее, потому что каждый знает, что суть доктрины Шенка в том, чтобы уменьшить компенсацию, а это означает, что размер последующих денежных выплат уже определен заранее, хотя бы приблизительно. Но вот что я вам скажу, мистер Бассет, вот что я вам скажу. Афроамериканская общественность не согласится получить на двадцать три процента меньше лишь потому, что услышала из ваших уст слово «извините», как бы красиво вы его ни произносили. Мы пойдем до конца. Только простофили соглашаются на меньшее.

– Понимаю.

Нас снова прервали: на сей раз бой напольных часов за стеной – они словно притоптывали от раздражения.

– Не беспокойтесь, мистер Бассет. Простофиль на свете немало. Найдутся такие, кто согласится на меньшее, и свою долю вы еще получите.

В комнате повисло гадкое, с червоточиной молчание.

– Который час? – спросил он.

Я поглядел на часы.

– Без пяти шесть.

Джеффрис медленно кивнул.

– Тогда нам, пожалуй, пора приниматься за работу, если хотим попасть к половине седьмого в выпуски новостей.

– Взяться за работу?

– Нам нужно написать новое извинение. – Он потянулся на стуле и зевнул. – Ваше прозвучало хорошо, но мой комитет его ни за что не признает.