Читать книгу - "Биологический материал - Нинни Хольмквист"

Вот что я видела и слышала, когда акушерка подняла ее, чтобы показать мне: она была настоящая, живая, здоровая. Потом ее унесли. А меня зашили. Я ничего не чувствовала ниже шеи, потому что мне сделали наркоз.

Петра Рунхеде заявила: «Скажите, если я могу что-нибудь для вас сделать, Доррит».

То же самое она сказала в то утро после смерти Юханнеса, и — самое забавное — то же самое она сказала на празднике, когда я вернулась со своей ночной прогулки под звездами. Меня не было, наверное, целый час. Я о многом успела подумать, и к моменту ее нового вопроса у меня был готов ответ.

— Да, — ответила я. — Сейчас сказать или потом?

— Сейчас, — ответила заведующая. — Пойдемте, поищем место потише.

Мы вышли в фойе, где стояли низкие диваны, банкетки и журнальные столики, как в VIP-зале аэропорта. Обезличенная и не слишком удобная мебель. Я села на диван, Петра — на банкетку напротив. Она достала блокнот, ручку и кивнула мне.

— Три вещи, — начала я. — Я хочу бодрствовать, когда мне сделают кесарево. Я хочу увидеть ребенка. И еще я хочу, — я сунула руку в карман и достала камень, — чтобы ребенок получил это, чтобы приемные родители пообещали передать ему это вместе с письмом от меня, когда он начнет спрашивать о своих настоящих родителях или когда достигнет совершеннолетия. В письме не будет написано, что его родители были «ненужными». Вы можете это обещать?

Петра все записала и посмотрела на меня:

— Да, я думаю, что можем. Конечно, я не могу гарантировать, что они сдержат обещание, но мы можем заставить их подписать соответствующее соглашение.

Петра пообещала дать мне окончательный ответ через пару дней, я поблагодарила ее, и мы вернулись на праздник, где я сразу отправилась на поиски Миранды. Отыскав ее, я объяснила, что встретила подругу, которая была расстроена и нуждалась в утешении.

— Ты выглядела так, словно это тебя надо было утешать, а не подругу, — удивилась Миранда.

Я рассмеялась, уверила ее, что со мной все в порядке, и спросила, не хочет ли она потанцевать.

Снова февраль. Восемь месяцев прошло с того праздника. Четыре со дня родов. Я протянула так долго по двум причинам.

Первая — я хотела закончить это повествование, несмотря на то что оно наверняка окажется в каком-нибудь подземном архиве под главной библиотекой в столице. Если оно вообще попадет в библиотеку.

Вторая — потому что Виви забрали на органы и я нужна была Эльсе. Я не могла забыть, как она помогала мне после смерти Юханнеса.

Но теперь Эльсы больше нет, и я больше никому не нужна. Даже себе самой. Мне осталось только дописать пару строк и поставить точку. Завтра в это время мое сердце и мои легкие получат другие люди — местный политик и мать двоих детей.

Кстати, приемной матерью моей дочери стала одинокая женщина, директор небольшого предприятия. Я видела фотографию. Симпатичная, но грустная женщина. У нее было несколько выкидышей, и она давно мечтала усыновить ребенка. Мне предложили посмотреть на ее фотографии с моей малышкой, но я отказалась.

Если верить Петре, она охотно подписала соглашение и обещала передать письмо и камень моей девочке. Конечно, я не могу быть полностью уверена в том, что Петра говорит правду, но мне придется поверить в то, что это так и что приемная мать моего ребенка исполнит данное ею обещание.

В письме дочери я написала то, что рассказала бы ей, если бы выбрала для нас свободу. Но я решила отдать ее той, кто может обеспечить ей спокойную и безопасную жизнь. Я написала, что, когда она родилась, у нее были нос и рот отца и что лобик у нее был как у моей мамы, на которую я очень похожа. Я написала, что камень принадлежал ее отцу, и что он умер до ее рождения, и что этот камень был единственным, что у меня от него осталось. Я написала, что он нашел его на пляже на южном побережье в тот ноябрьский вечер, когда мы познакомились. В тот самый вечер, когда он собирал камни на берегу, а я… Я выгуливала собаку…