Читать книгу - "Половина желтого солнца - Нгози Адичи Чимаманда"

— Тот, кто приносит орех кола, дарует жизнь. Да продлится жизнь твоя и твоей семьи, да продлится жизнь моя и моей семьи. Да сядут бок о бок орел и голубь, и несдобровать тому из них, кто решит, что другому не место рядом. Господи, благослови этот орех именем Иисуса.

— Аминь, — отозвался Ричард.

Он находил в старике все больше сходства с сыном. И движения отца, когда тот разламывал орех, до странности напоминали жесты Ннемеки, и нижняя губа точно так же выдавалась вперед. Ричард дождался, пока съели орех и вышла мать Ннемеки в черном, и лишь тогда сказал:

— Я видел вашего сына в аэропорту Кано в день его гибели. Я говорил с ним. Он рассказывал о семье, о вас. — Ричард запнулся. Предпочтут ли они услышать, что их сын принял смерть спокойно, — или что он боролся за жизнь, бросился на дуло винтовки? — Он рассказал о своей бабушке из Умунначи, известной травнице, — ее средство от малярии славилось на всю округу, и он мечтал лечить людей, как она.

— Это правда, — кивнула мать Ннемеки.

— Он говорил о своей семье только хорошее, — продолжал Ричард, тщательно подбирая слова на игбо.

— Что же ему еще говорить о семье, кроме хорошего? — Отец Ннемеки смерил Ричарда долгим взглядом, будто не понимая, зачем он сообщает очевидные вещи.

Ричард заерзал на скамье.

— Вы устраивали похороны? — спросил он и тотчас пожелал взять свои слова назад.

— Да, — отвечал отец Ннемеки, не отрывая глаз от эмалированной миски, где лежала последняя долька ореха кола. — Мы ждали, когда он вернется с Севера. Но он не вернулся, и мы устроили похороны. Закопали пустой гроб.

— Не пустой, — поправила мать Ннемеки. — Мы положили туда старый учебник, который он изучал перед экзаменом.

Все замолчали. В окно лился солнечный свет, в лучах кружились пылинки.

— Последнюю дольку ореха вы должны взять с собой, — сказал отец Ннемеки.

— Спасибо. — Ричард сунул дольку в карман.

— Я пошлю детей к машине? — спросила мать Ннемеки. Черный платок закрывал ей волосы и лоб.

— К машине? — переспросил Ричард.

— Да. Разве вы ничего нам не привезли?

Ричард покачал головой. Надо было привезти ямс и вино. Ведь он приехал выразить соболезнования и знал местные обычаи. Слишком уж он был занят собой, счел, что одного его приезда будет достаточно, возомнил себя вестником, который расскажет родителям о последних минутах жизни сына, тем самым облегчив их боль и оправдав себя. Но для них он лишь один из многих, кто приезжал выразить соболезнования. Его приезд ничего для них не значил в сравнении с главным: их сына больше нет.

Ричард поднялся с мыслью, что ничего не изменилось и для него: он испытывал те же чувства, что и после возвращения из Кано. Он предпочел бы сойти с ума или начисто позабыть тот день, но все помнилось с ужасающей ясностью. Стоило закрыть глаза — и он видел свежие трупы на полу аэропорта, слышал дикие крики. Рассудок остался ясным. Настолько ясным, что хватало духу спокойно отвечать на безумные послания тети Элизабет, писать, что он жив-здоров, в Англию не торопится и просит больше не присылать газет с обведенными карандашом статьями о нигерийских погромах. Статьи выводили его из себя. «Геральд» называла причиной резни «вековую вражду». Журнал «Тайм» напечатал статью под заголовком «Хочешь жить — рубай от души», повторив надпись на борту нигерийского грузовика. Слово «рубай» автор понял буквально и сделал вывод, что нигерийцы от природы жестоки до такой степени, что даже на грузовиках пишут призывы к насилию. Ричард отправил в журнал сжатое письмо-опровержение. На местном жаргоне, писал он, «рубать» означает «есть быстро, жадно, с аппетитом». Лишь газета «Обсервер» оказалась чуть находчивей, предположив, что если Нигерия выдержала массовые убийства игбо, то выдержит все. Однако все материалы были надуманными, далекими от жизни. И Ричард взялся за подробную статью о погромах. Сидя за обеденным столом в доме Кайнене, он писал на длинных нелинованых листах. Он привез Харрисона в Порт-Харкорт, и за работой ему было слышно, как тот общается с Икеджиде и Себастьяном. «Вы не уметь печь шоколадна торт по-немецки?» Смешок. «Вы не знать, что такое пирог из ревень?» Снова презрительный смешок.

В начале статьи Ричард писал о беженцах — как после погромов бегут с рынков Севера торговцы, покидают университетские городки преподаватели, оставляют посты в министерствах чиновники. Последний абзац дался ему с трудом.

Необходимо помнить, что первые массовые убийства игбо, пусть и в гораздо меньших масштабах, произошли в 1945 году. Почву для резни подготовило британское колониальное правительство, возложив на игбо вину за общенациональную забастовку, запрещая газеты, выходившие на языке игбо, и разжигая межнациональную рознь. Поэтому считать причиной недавних погромов «вековую вражду» — заблуждение. Племена Севера и Юга поддерживали связи издавна, по меньшей мере с девятого века нашей эры, о чем свидетельствуют прекрасные стеклянные бусины, найденные во время раскопок в Игбо-Укву. Несомненно, северяне и южане вели войны, угоняли друг друга в рабство, но не устраивали бойни, как в нынешние времена. Если причиной тому вражда, то вовсе не вековая. И вызвана она негласной политикой британских колониальных властей «разделяй и властвуй». Они использовали межплеменные различия в своих интересах и сеяли рознь, чтобы легче было управлять такой огромной страной.

Ричард дал статью Кайнене. Прищурившись, она внимательно прочла и вынесла вердикт: «Очень зло».

Ричард не понял, что крылось за ее словами, понравилась ли ей статья. Он отчаянно жаждал ее одобрения. После поездки в Нсукку к сестре Кайнене вновь ушла в себя. Она повесила на стену фотографию погибших родных — смеющаяся Аризе в свадебном платье, радостный дядя Мбези в тесном костюме, серьезная тетя Ифека в набивном покрывале, — но почти не говорила о них и никогда не упоминала об Оланне. Часто в разгар беседы она погружалась в молчание, и Ричард ей не мешал; порой он завидовал ее способности меняться в ответ на происходящие события.

— Как тебе статья? — Не дожидаясь ответа, Ричард задал другой вопрос, мучивший его на самом деле: — Нравится?

— На мой вкус, суховато и чересчур строго. Но главное мое чувство — гордость. Я тобой горжусь.

Ричард отправил статью в «Геральд», а две недели спустя прочитал и в клочки порвал ответ. «Редакции международных газет завалены историями о зверствах в Африке, и ваша статья особенно скучна и бесцветна, — писал заместитель главного редактора, — не могли бы вы ее оживить? Скажем, шептали ли они заклинания, когда убивали? Пожирали ли части тела, как в Конго? Есть ли способ заглянуть в душу этим людям?»

Ричард отложил статью. Его пугало, что он по-прежнему спокойно спит по ночам, что его, как и прежде, умиротворяет аромат апельсиновых листьев и бирюзовая морская гладь, что он не утратил способности чувствовать.

— Я остался прежним. Ничего не изменилось, — сказал он Кайнене. — Это неправильно, я должен отзываться на то, что происходит вокруг.