Читать книгу - "Возможность острова - Мишель Уэльбек"

— And judging theeem… is our international jury!… The four members of our panel have been around the world a few times — that's the least you can say! They know what sexy boys and girls look like! Ladies and Gentlemen, a special hand for our experts!…[59]

Раздалось несколько жидких хлопков, и выставленные на посмешище старейшины сделали ручкой своим родным, находившимся среди зрителей. Потом начался сам конкурс; девушки в бикини одна за другой выходили на авансцену и исполняли некое подобие эротического танца: вертели попками, натирались маслом для загара, поигрывали с бретельками бюстгальтера и т.д. и т.п. Так и есть: мы были в нормальном мире. Мне вспомнились слова Изабель в первый вечер нашего знакомства: мир вечных kids. Негр был взрослым kid, члены жюри — kids пожилыми; ничто здесь не могло реально побудить Венсана снова занять своё место в обществе. Я предложил ему уйти в тот момент, когда русская полезла рукой в трусики-бикини; он безучастно кивнул.

На карте масштаба 1:200.000, в частности на карте «Мишлен», все выглядит отлично и удачно; если карта более крупного масштаба, вроде той карты Лансароте, какую мне выдали, дело обстоит похуже: начинаешь различать здания гостиниц и развлекательные заведения. В масштабе один к одному оказываешься в нормальном мире, что отнюдь не радует; а если ещё укрупнить, погружаешься в полный кошмар: становятся видны акариформные клещи, грибки, кожные паразиты. Мы вернулись в центр около двух часов дня.

Как вовремя, как вовремя! Коп встречал нас, подпрыгивая от восторга: пророк как раз решил устроить сегодня вечером импровизированный ужин в узком кругу, позвать всех имеющихся в наличии знаменитостей, то есть всех, кто так или иначе контактирует с массмедиа или с широкой публикой. Стоявший рядом Юморист изо всех сил кивал и подмигивал мне, вроде бы намекая, что не стоит воспринимать это вполне всерьёз. Думаю, на самом деле он сильно рассчитывал, что я помогу выправить ситуацию: до сих пор все организованные им пиар-акции неизменно кончались провалом, в прессе секту выставляли в лучшем случае как сборище недоумков-уфологов, а в худшем — как опасную организацию, которая проповедует идеи, попахивающие евгеникой, если не нацизмом; самого пророка регулярно осыпали насмешками, припоминая ему неудачи на предыдущих поприщах (автогонщика, эстрадного певца…). Короче, ВИП вроде меня, хоть что-то собой представляющий, был для них просто подарком судьбы, кислородной подушкой.

В столовой собралось человек десять; я узнал Джанпаоло, рядом сидела Франческа. Вероятно, его пригласили как актёра, пускай и захудалого; слово «знаменитости» явно следовало понимать в расширительном смысле. Ещё я узнал весьма упитанную даму лет пятидесяти с пепельно-русыми волосами: она пела приветственную песнь Элохим на предельном, почти невыносимом уровне громкости; её представили мне как оперную певицу, вернее, хористку. Меня усадили на почётное место, напротив пророка; тот поздоровался со мной очень тепло, но казался напряжённым, расстроенным, озабоченно поглядывал во все стороны и слегка успокоился, только когда рядом с ним оказался Юморист. Венсан сел справа от меня, бросил острый взгляд на пророка, лепившего из хлебного мякиша шарики и машинально катавшего их по столу, — вид у него был усталый, отсутствующий, в первый раз он выглядел на все свои шестьдесят пять.

— Массмедиа нас ненавидят… — с горечью произнёс он. — Если меня сейчас вдруг не станет, не знаю, что будет с моим детищем. Полный абзац…

Юморист, уже готовый отпустить какую-нибудь шуточку, повернулся было к нему, понял по тону, что он говорит серьёзно, да так и остался с открытым ртом. Плоское, словно утюгом отглаженное, лицо, крошечный носик, жиденькие встрёпанные волосы — вся его внешность располагала к роли шута, он принадлежал к числу тех несчастных, у кого даже отчаяние невозможно воспринимать всерьёз; но если секта внезапно развалится, его судьбе все равно не позавидуешь, я даже не уверен, что у него есть какой-то иной источник дохода. Жил он при пророке в Санта-Монике, в одном доме с его двенадцатью невестами. У него самого сексуальная жизнь отсутствовала полностью, да и вообще отсутствовали какие-либо занятия, единственная его эксцентричная черта состояла в том, что он выписывал из Франции свою любимую чесночную колбасу, калифорнийских деликатесных бутиков ему не хватало; ещё он коллекционировал рыболовные крючки и в целом выглядел вполне жалкой пустой марионеткой, без всяких собственных желаний, без всякой живой субстанции, пророк держал его при себе скорее из жалости или для контраста, а также чтобы при случае было на кого наорать.

В зал торжественно вступили невесты пророка, неся блюда с яствами; видимо, отдавая дань артистическому характеру нынешнего собрания, они сменили туники на весьма откровенные костюмы феи Мелюзины — конусообразные, усыпанные звёздами шляпы и расшитые серебристыми блёстками платья в обтяжку, открывавшие ягодицы. Повара постарались: на блюдах лежали маленькие пирожки с мясом и разнообразные zakouski. Пророк машинально потрепал по заду брюнетку, накладывавшую ему в тарелку zakouski, но, похоже, его моральный дух от этого не поднялся; он нервно велел немедленно принести вина, выпил залпом два стакана и, откинувшись на спинку стула, обвёл собравшихся долгим взглядом.

— Нам надо что-то делать на уровне медиа… — обратился он наконец к Юмористу. — Я только что прочёл последний «Нувель обсерватёр», честное слово, эта кампания по систематическому очернению, это уже просто невозможно…

Юморист насупился, потом, после минутной паузы, задумчиво изрёк, словно невесть какую истину:

— Это нелегко…

На мой взгляд, его безразличие выглядело несколько странно: в конце концов, официально за пиар отвечал он один, и это было тем более заметно, что ни Учёного, ни Копа на ужин не пригласили. Наверняка он был абсолютно некомпетентен в этой области, равно как и во всех остальных, привык получать скверные результаты и думал, что так будет всегда, что окружающие тоже привыкли к его скверным результатам; на вид ему было те же шестьдесят пять, и от жизни он ничего особенного не ждал. Его рот беззвучно открывался и закрывался, он явно придумывал, что бы такое смешное сказать, вернуть всем хорошее настроение, но у него не получалось, произошёл сбой комического механизма. В итоге он оставил свою затею, наверное, решил, что нынче пророк просто встал не с той ноги и у него это пройдёт; успокоившись, он невозмутимо принялся жевать пирожок с мясом.

— Как ты считаешь… — Пророк вдруг обратился ко мне, глядя мне прямо в глаза. — Враждебность прессы — это в самом деле долгосрочная проблема?