Читать книгу - "Розовый коттедж - Мэри Стюарт"

— То лето… Я до сих пор помню каждую его минуту! Год выдался роскошный, и, казалось, в Холле не прекращается праздник. Каждые выходные дом наполнялся молодежью, машины, теннис, танцы… Ты просто не представляешь, что тогда, в те дни, там творилось. Люди устраивали домашние вечеринки, танцы, а на выходных всегда появлялось множество молодых людей. И было так весело!

Она грустно продолжила:

— Прислуга тоже развлекалась по-своему. Работы было много, но никто не возражал — ведь чаевые тоже были хорошие.

Лилиас прервалась. Я молчала. Через несколько мгновений она продолжила:

— Ты знаешь, я была горничной в доме. И вот, однажды вечером, когда они, господа, обедали, я пошла наверх помочь с постелями и принести горячую воду — так в те дни делалось. И когда я зашла в его комнату, он там и сидел: не пошел на обед. Даже не стал переодеваться. Так и сидел на кровати в рубашке, с письмом в руке и плакал.

Снова пауза, затем она продолжила свое повествование.

Все было, как она и говорила, действительно невинно. Молодой человек — юноша, вероятно, лет восемнадцати, — вернувшись откуда-то в Холл вместе с остальными гостями, обнаружил пришедшее с дневной почтой письмо. Письмо было от матери, и в нем сообщалось о смерти его пса, старого, тринадцати лет от роду, с которым юноша не разлучался, сколько себя помнил. Старый пес попал под машину какого-то негодяя, который поехал дальше, бросив животное умирать на дороге. Мать не вдавалась в детали, но можно догадаться, что смерть была мучительной, и несчастный юноша чувствовал себя совершенно неспособным спуститься вниз, к обеду. Остальное произошло естественным путем. Он попытался скрыть свои слезы, а Лилиас с природным простодушием принялась утешать его, обняла и постаралась облегчить его боль.

Они сидели на кровати бок о бок, пока молодой человек рассказывал, а потом Лилиас незаметно исхитрилась принести ему поднос с ужином. Зародившееся подобным образом знакомство расцвело пышным цветом. На следующий день, когда Лилиас освободилась после обеда, он ждал ее в машине в начале аллеи, ведущей к Розовому коттеджу. Остаток дня они провели вместе. После того, как они пару раз встречались урывками во время ее работы, молодой человек стал приезжать после захода солнца к деревянному мосту, а для Лилиас, чьи родители рано отходили ко сну, не составило никакого труда выбираться на свидания.

— Он прожил в Холле три недели, — сказала Лилиас. — Потом попрощался и уехал. Полагаю, мы могли бы сказать, что любим друг друга, но оба знали, что пожениться невозможно и что этого не произойдет. Но нам было хорошо вдвоем, и мы нравились друг другу, и все вышло так романтично, если ты понимаешь, о чем я. После его отъезда прошло месяца два, прежде чем я догадалась о твоем существовании, и еще несколько недель, прежде чем я осмелилась сказать об этом родителям, так что уже не было смысла искать его и устраивать ему неприятности, да и, в любом случае, он говорил, что пытается найти работу где-нибудь за морем. В Индии, думаю, или в Австралии. Что-то в этом роде. Теперь понимаешь?

— Да.

Это был не тот разговор, который можно вести с матерью, вырастившей тебя, но мы были, как она выразилась, на равных. Иначе я бы не задала вопроса, который неотступно вертелся у меня на языке, пока я слушала ее историю:

— Ты что, хочешь сказать, будто моя жизнь началась на заднем сидении автомобиля?

Вопрос ее шокировал, но потом она хихикнула:

— Автомобиль был двухместный. Кое-какие детали тебе знать совершенно незачем! Но, если хочешь, это, скорее всего, произошло в Цыганской Лощине.

Движение плеч и тихий смешок показали, что напряжение разрядилось:

— Ох, я знала, что все равно буду любить тебя, несмотря на потерянные годы и все перемены! — она глубоко вздохнула. — Это было так давно, но если ты, милая моя Кэйти, — возмездие за грех, мне остается только сказать, что он того стоил!

Снова пауза, и мать впервые сделала движение мне навстречу. Ее руки протянулись ко мне, и я взяла их в свои. Она молчала, но то был ответ на непроизнесенные мной слова: «Все хорошо, правда».

— Если бы ты знала, как я боялась этого! Вот то единственное хорошее, что дал мне этот разрыв между нами. Но я всегда помнила, что однажды должна вернуться и покончить с этим. Я сказала тебе все, что мне известно, но смотри, Кэйти: если это так важно для тебя, то можно разузнать и остальное — что сталось с ним.

— Нет, — ответила я. — Я рада, что ты мне столько поведала, но я бы не стала заходить дальше. Честное слово.

Это была правда. Я чувствовала одно лишь облегчение, словно развеялся смутный кошмар, изводивший меня со времени приезда в Розовый коттедж. И первые десять минут разговора я гадала, так уж ли я хочу услышать, что моим отцом был какой-нибудь женатый человек с репутацией и карьерой, которых мог лишиться, или же какой-нибудь заезжий шофер, которому было наплевать на ответственность и ребенка. И, словно яркое солнце, разогнавшее туман, пришло понимание: все это неважно.

Я улыбнулась матери и повторила вслух:

— Это совсем неважно. Думаю, что вы с бабушкой и дедушкой оказались правы. У меня не могло быть лучшего дома или родственников, чем те, что были, вот только тебя недоставало.

Тут полились слезы, а с ними начались поцелуи, и наконец — заключительное успокоение взволнованных чувств. Это продолжалось минуту или две, потом мама, придя в себя, добралась до косметички и принялась устранять ущерб, а я отошла к камину — заняться огнем и незаметно вытереть глаза.

Все еще стоя у очага на коленях, я наблюдала за ней некоторое время, потом неуверенно сказала:

— Извини, но, послушай, мы не можем все так оставить. Почему ты сказала, что забыла, кто это был, хотя ты, похоже, все отлично помнишь? Мы решили, что ничего не станем предпринимать, но, в самом деле, это единственное, что я имею право знать. Кто он был?

Мать откинулась назад к спинке стула; глаза ее заискрились лукавством, смущением и безудержным весельем, и лицо словно ожило:

— Я просто имела в виду, — сказала она, — что не помню его имени.

— Лилиас!

— В самом деле! Но это было так давно, и почему-то казалось, что это всего лишь сон. Я помню, что он был хорош собой, просто прелесть, и что он немного заикался, когда волновался. Еще у него был красный спортивный автомобиль с медной выхлопной трубой и полосой через капот, а все — и я в том числе — звали его Кроличек, но я думаю, нет, я уверена, что его имя было Джордж.

Секунд пять полной тишины, и я рассмеялась.

Вряд ли соответствующая реакция, и вполне вероятно, что смех, подытоживший мои поиски, звучал чуть истерически, но то был неплохой конец, а я быстро привыкала к мысли, что я дочь собственной матери. И потому я рассмеялась — с облегчением, и еще потому, что это было забавно. «Относись к жизни легко».

Лилиас смотрела на меня, приоткрыв рот, потом хихикнула, и нежданно все стало хорошо, просто чудесно, а утраченные годы, украденные тетей Бетси, минули и ушли, а будущее принадлежало нам. Америка, Стратбег, Розовый коттедж — неважно. Оно принадлежало нам.