Читать книгу - "Квазимодо - Алекс Тарн"

«Узнаю, — упрямо прошептала Галочка. — Я тебя любого узнаю. И приму. Люблю я тебя, понимаешь, люблю…»

«Глупости, — сказал Василий сердито. — Чушь полнейшая. Что ты себе наизобретала — люблю, люблю… Никто тут никого не любит. Ну какая я тебе пара, ты подумай? У нас же по возрасту пятнадцать лет разницы. Я алкаш, понимаешь? И бомж. И мне это нравится, понимаешь? Я ради этого семью бросил, детей и жену любимую, ясно? Чего же ты от меня хочешь? Найди себе хорошего парня, выйди замуж, роди… живи, короче. На кой черт тебе со мною за мусорным баком трахаться?»

Галочка отлепилась от него, вытерла слезы и громко высморкалась в простыню.

«Сволочь, — констатировала она. — Правильно говорят: все мужики сволочи. Фима и тот тебя лучше. Он хоть меня за человека считает, ответственность свою чувствует. Мы в ответе за тех, кого приручаем — может, слышал такое?»

«Слышал, — неожиданно улыбнулся Василий. — Причем совсем недавно, месяца полтора тому назад. Забудь ты эту чушь, Галочка. Никто за тебя отвечать не станет. Я вот, к примеру, сам за себя с трудом отвечаю, а уж за прочих и вовсе не берусь. Выучи-ка лучше кое-что другое, мой тебе совет: каждый помирает в одиночку. Это уже точнее. И вообще, давай собираться, любовь моя ненаглядная. Седьмой час уже, скоро Бо?рис припрется.»

* * *

Фима приехал только в полдень, весело вкатился в комнату, разбросал по столам приветы, потрепал по щеке приунывшую Галочку, озадаченно остановился перед пустым васильевым стулом: «А где?..»

«На улице-с, фонарь подпирают-с… — с готовностью доложил Бо?рис. Вид у него был более чем праздничный. — Курить изволят-с… по причине общего помутнения мозгов-с.»

Фима покачал головой: «Нехорошо, Боря. Злорадство не украшает человека.»

«А что его вообще украшает, человека? — огрызнулся Бо?рис. — И что он елка, что ли, украшать его?»

«Не слушайте его, Ефим Евсеевич, — вмешалась Галочка. — У Васи диск полетел, и что-то там зависло.»

«Еще бы, — расплылся в приторной улыбке Бо?рис. — После таких трудов да чтоб не зависло… С мужчинами такое часто случается, Галочка. Вам это, по молодости лет и по… гм… неопытности, еще неизвестно.»

«Фима! — сказала Галочка почти спокойно. — Когда ты наконец этого пошлого типа выгонишь? С него пользы, как с козла молока, только и умеет, что гадости людям говорить.»

«Кака зарплата, тако и молоко,» — благодушно парировал Бо?рис и полез в стол за бутербродом. У него проснулся зверский аппетит, что всегда происходит с подобными людьми после подобных сцен.

«Ну зачем ты так, Галюня?» — примирительно сказал Фима, идя к выходу на улицу.

«Галюня… гальюня…» — захихикал Бо?рис, провожая хозяина взглядом. Потом он тщательно прожевал кусок и произнес, четко выговаривая слова, чтоб ни одно, не дай Бог, не пропало:

«Галочка, я вам рассказывал, что такое гальюн?»

«А пошел ты…» — Галочка вскочила и выбежала из комнаты, оглушительно хлопнув дверью, так что последние слова, содержащие точный адрес, оказались слышны только ей самой.

«Ну зачем ты так, Боря? — сказал один из Алексов, мучительно проталкивая слова через похмельную тошноту. — Нехорошо. Алекс, скажи ему.»

Но второй Алекс молчал, как камбала, расплющенный невообразимым, хотя и привычным, алкогольным отравлением. Из полной отключки он, как правило, выбирался только после двух часов дня и трех банок пива.

«Хорошо, хорошо! — уверенно жуя, возразил Бо?рис. Он даже начал немного любить жизнь, что, вообще говоря, происходило с ним чрезвычайно редко. — Еще как хорошо!»

На улице Фима быстро нашел Василия. Тот и в самом деле курил, подпирая ближайший столб и задумчиво глядя перед собой.

«Что, метет?» — сочувственно спросил Фима. Василий кивнул.

«Вот что, Вася, — продолжил хозяин. — У меня к тебе разговорчик один имеется. Давай, поедем куда-нибудь? Заодно и пообедаем. Я и местечко хорошее знаю, тут недалеко.»

Василий снова кивнул. Какая разница, где болтаться? Компьютер все равно не работает, да даже если бы и работал… Интересно, кстати, в честь чего это Фима так расщедрился? Приглашение отобедать поступило от него впервые за все полтора года знакомства.

Ресторанчик был небольшой, с темно-коричневым деревянным интерьером, живо напомнившим Василию другие заведения, в других странах, где-то там, в северном течении медленной реки под названием Рейн. Там, где у него еще была жена, откликающаяся на имя Люба, и любимые существа, именуемые детьми, и более или менее упорядоченное существование, называемое у других людей словом «жизнь». Вот ведь, удивился он сам себе — всего-то навсего слова, а в какую тоску вгоняют… Что это я так расклеился? Не иначе, Галочка со своей любовью…

Он присмотрелся к стойке. Надо же, даже там значились хорошие, правильные слова — Бекс, Грольш… Только сам бармен в затрапезной футболке да картинки, беззвучно мелькающие в закрепленном над баром телевизоре, были безнадежно местными, своими, накрепко пришпандоренными к его нынешнему бытию. Ну и слава Богу, подумал он, резким движением головы стряхивая с себя ненужную слабость. Было и прошло.

«Что такое? — с беспокойством спросил Фима. — Голова болит? Дать таблетку? У меня есть.»

— «Лучше пива. Маккаби.»

— «А чего ты так? Тут немецкое есть, бочковое.»

— «Немецкое пусть немцы пьют. А мне и местное сойдет.»

«Ишь ты, — насмешливо протянул Фима. — Какой ты у нас патриот, оказывается. Ну как хочешь, пей свое Маккаби, господин Василий Смирнов. А я вот, Ефим Гальперин, Бексом попользуюсь…»

Ели молча. Василий задумчиво щурился в мерцающий экран телевизора, Фима не мешал ему, сосредоточившись на поглощении пищи. Наконец принесли кофе. Фима отхлебнул и откинулся на спинку кресла.

«Ну вот, — подумал Василий. — Похоже, приступаем… Он-то меня на что соблазнять будет?»

«Итак, — важно начал Фима. — Я хотел бы поговорить с тобой об одном важном деле. Но прежде всего…»

Он полез в карман и достал конверт: «Вот. Твоя зарплата за последние две недели. И за неделю вперед. Чтоб все по-честному.»

Вот так чудеса… Такого великодушия за хозяином никогда прежде не водилось. Это тебе не обед… Что ж такое грядет-то? Любопытно… Василий взял конверт, сложил и запихнул в задний карман джинсов.

— «Ты что ж — и считать не будешь?»

— «А зачем считать? — удивился Василий. — Ты же сам говоришь — по-честному.»

— «Ну да. И в самом деле…» — Фима широко улыбнулся и развел руками, как бы поражаясь тому, что сам не догадался взять в расчет столь очевидный факт.

Затем он принялся развивать эту тему, говоря о непреходящей ценности взаимного доверия — единственной основы настоящего бизнеса в этом полном обманщиков мире. Он приводил массу примеров из своей личной, здешней, и также прошлой, одесской практики; он вспоминал ужасающие случаи, произошедшие с близкими и дальними знакомыми; он даже воспользовался несколькими историями, вычитанными в газетах или виденными по телевизору. Слушать всю эту муру было скучно и утомительно, так что Василий от нечего делать занялся забавной игрой: он глядел в немой телевизор над баром и представлял себе, будто вовсе он не немой, а наоборот — будто все слышимые Василием звуки исходят именно из этого телевизора, а совсем не с улицы, не из глубины ресторана и не от Фимы, что стоит только выключить телевизор — и вместе с погасшими картинками на экране из мира исчезнут все, ну то есть совершенно все звуки, и тогда уже наступит полнейшее, тишайшее, блаженнейшее безмолвие.