Читать книгу - "Грех жаловаться - Феликс Кандель"

Человечка запустил в небо.

Взглянул главный погонщик:

– Игра чувств...

И караван прошел мимо.

11

Воротился Улыба Кондратий‚ испитой до прозелени. Глаз подбит. Через бровь рубец. Борода драная и лицо с отеком.

Сказал с затруднением:

– Круг ведра с пивом без порток сидим... Пожалуйте на опохмелку.

Папа дал двугривенный.

Стоял – не уходил:

– Иван Большой отымет... Дай‚ барин‚ еще.

– Он и другое отнимет.

– Другое не отымет... Первое пойдет пропивать.

Караваев осердился:

– Чего встал? Получил свое и уходи!

Но папа был не таков. Папа был щедр душой‚ а потому находил во всяком сокрытые до поры таланты. Папа – дай ему волю – враз бы установил братство со справедливостью.

– Может‚ лекаря тебе? – завёл папа расспросные речи. – Лекарь у вас есть?

– Есть‚ – сказал Феофан‚ а лузга покрывала туловища и подбиралась к горлу. – Есть у нас лекарь: покойникам кровь отворять...

Улыба уходил прочь‚ а Караваев щурился вослед:

– Для этого мужика нет времени. Оно остановилось. Оно перед ним бессильно.

– Когда человек получает независимость от времени‚ – говорил папа‚ – он умирает.

– Когда человек получает независимость от времени‚ – говорил Караваев‚ – он становится опасным. Нет времени – нет будущего. Нет будущего – нет недозволенного.

В то памятное разгульное лето‚ в нужный для того день Улыба Кондратий проспится к вечеру и опоздает к разделу. Прибежит на бугор – дом пустой‚ двери сняты‚ рамы оконные сорваны‚ печь раскидана по кирпичу. Ни вещей‚ ни мебели‚ ни пищевых запасов: шаром покати. На полу останется карта‚ затоптанная сапогами, почтовая карта империи‚ что развалилась вольготно от Урала и до Чукотки. Улыба прочитает с затруднением: "Ирк-кутск..."‚ свернет карту в трубку‚ вынесет наружу‚ а по дому пустит огонь для облегчения накопившихся скорбей. Встанет на бугре пожженное место‚ гарью потянет на долгие сроки‚ крапивой обрастет и бурьяном‚ змеями заселится с ящерками‚ а дорожка к дому сгинет‚ память по жильцам загаснет‚ изгладятся следы их мнений. Ту карту Улыба отнесет домой и закинет на чердак‚ в Жихаркины владения‚ не усмотрев пользы в хозяйстве. Ее станут подъедать мыши‚ старательные слуги времени, обгрызут империю по краям‚ но останется еще достаточно‚ чтобы в неясном будущем обнаружили ее на чердаке шныристые горожане‚ увезли с собой‚ вновь расстелили на полу‚ и чтобы их дети зашагали по-великаньи к умилению истосковавшихся по величию потомков...

– Мы кружим по комнате‚ – размыслился папа. – Бьемся мухой о стекло. Зудим и зудим в бессилии. Делаем вид‚ будто на свете существует одна только комната, и не замечаем двери‚ которая куда-то ведет.

– Куда дверь ведет? – спросил Караваев.

– Не знаю.

– Не знаешь – не отворяй‚ – сказала ненавистно Мария Викентьевна и колыхнула прелестями. – Плохо тебе в комнате?

А они воззрились на нее с изумлением‚ словно самовар заговорил...

12

Стояла на рифах льдина.

Плавилась.

Обтаивала по краям.

Распускалась в парной воде изо льда в жижу‚ облегчаясь‚ всплывала на мели.

Шли они морем. Потом каналом. Опять морем с проливами. А там по рекам‚ наперекор течениям‚ стремительно истаивая по пути до крохотной‚ истончившейся льдинки.

Мимо Талицы.

Мимо барского дома на бугре.

Чуча глядел по сторонам‚ послание запуская в небо:

– Еще люди есть?

Левонтий пулял ненавистно из царского самопала. Шишига камнями сшибал птицу с небес. Вытарашка язык казала. Жихарка насылал порчу на чужака. Степашины оберегатели против Викушиных домыслов: "Чучмек! Адов пес! Черт болотный!.."

– Господа! – восклицал папа. – Вот и рассвет! Нового дня с новым веком...

Истаяла льдинка.

Намокла птица в реке.

Оплыл синий человечек – руки нараспашку.

Растеклась надпись: "Вот он я!"

Викуша спал в обнимку с другом Кутей‚ привольно раскинувшись по карте‚ как богатырь в поле‚ ноги уложив на Чукотский полуостров‚ где не было теперь Чучи.

Караваев уводил Марию Викентьевну по лесной тропе‚ будто петух вёл курочку на потоптание‚ и папа говорил с проклюнувшимся изумлением навстречу семейной безладице:

– На ель ворона взгромоздясь‚ пожить уж было собралась‚ да призадумалась... А жизнь во рту держала.

В то тяжкое, безумное лето‚ когда всенародство пойдет на всенародство‚ царь Левонтий – к братскому кровопролитию подвижен – станет выманивать Жихарку из-под крыши‚ чтобы кончить его за сараями‚ но растеряв в баталиях дружину свою‚ отплывет прочь на заморской канонерке и сгинет в тоске в чужедальних лопухах. Атаман Шишига – пополам с дурью – поведет к победе тараканье войско‚ но распалившись на марше‚ поскачет с печи в подпол‚ завалит Вытарашку на груду картошки‚ заверещит в нескором расслаблении: "Насилу перемог!.." Брюхатая Вытарашка родит с того тройню и пойдет из подпола на повышение‚ пристроив по академиям своих недоумков. Жихарку отменят указом – "впредь до особого уведомления", отчего впадет в огненный недуг, и старость его задушит. Викуша-прапорщик будет упрямо гнить в окопе‚ блюдя честь офицерского мундира‚ прозревая измену‚ злодейства и бунт на скопищах. Стёпа-солдат – ростом низок‚ собой неказист – штык на офицеров навострит‚ чтобы драпануть с постылой войны и поспеть к интересному разделу. Стёпка-охальник‚ борец с поповскими враками, воротившись в Талицу‚ полезет на колокольню по оббитым внутри ступеням. По луковке‚ по гнилым деревянным сходням подберется к кресту‚ станет его раскачивать в соблазнительном неверии‚ чтобы сорвать и уронить: руки расцепятся‚ и Степаша-вякало полетит вниз‚ головой о паперть.

Гроб в церкви поставят.

Батюшка панихиду отслужит.

Бабы слезу пустят.

Калечные сползутся на угощение: война наготовила много калек.

И схоронят Степашу у той колокольни. Вблизи мамки. Возле Улыбы Кондратия‚ сгоревшего опойным нутром. "Под сим крестом погребено тело..."

А крест в вышине останется наклонённым на долгий век скудости и обмана‚ как затоскует по Степаше и от горя не сможет разогнуться...

13

Летела по небу блудячая звезда‚ рассыпчатая и самоцветная. Летела – тормозила – повторяла упрямо:

– Я долго буду сгорать. Очень долго! Пусть загадают желание. Хоть кто! И пусть оно исполнится!..

Летела долго. И сгорала долго. Недогорев‚ взорвалась посреди Сибири‚ завалив половину тайги‚ порушив на века экологию.