Читать книгу - "Мама мыла раму - Татьяна Булатова"

«Пока, прыщавая! – кричал тот, выходя из квартиры, и, прощаясь с матерью, обещал: – За деньги не беспокойся. Верну». Не вернул ни разу.

Выговорившись, Антонина успокаивалась и звонила Еве Соломоновне Шенкель.

– Тоня, – скрипела подруга. – Разбитую чашку, как ни склеивай, трещину все равно видно. В жизни твоего Бори есть люди и поважнее.

– Я его мать, – напоминала подруге Антонина.

– Мало того, ты бабушка, – ранила в самое сердце Ева. – И если ты хочешь вернуть сына, займись внучкой. Право, это обойдется тебе гораздо дешевле.

– Зачем все сводить к деньгам?

– Я не о деньгах. Приручи девочку. Они станут в тебе нуждаться.

Бедная Ева давала советы, плохо представляя, как они отзовутся в израненном сердце Тони Самохваловой. А та, пребывая в полной растерянности, понимала их буквально и пыталась действовать прямо сейчас.

– Боря, – дергала она сына. – Я хочу взять Настю.

– Зачем? – напрягался тот.

– Все-таки она моя внучка. Я хотела бы проводить с ней больше времени.

– Зачем?

– Как зачем? – возмущалась Антонина Ивановна.

– Ты и так проводишь с ней достаточно времени: час в свой день рождения, час – в Настин.

– Этого мало… – честно признавалась Самохвалова.

– Что ты говоришь?! – язвил Боря.

– Не надо так со мной разговаривать. И вообще, позови Нину.

Невестка брала трубку и скупо приветствовала свекровь.

– Нина, я хочу взять Настю.

– Зачем? – повторяла та слова мужа.

– Я хочу погулять с девочкой. Сводить ее в «Лакомку». Сфотографировать. Может быть, что-нибудь купить.

Корыстная невестка тут же забывала обиду и лениво мычала:

– Вообще-то я не против. Как Боря.

– Спроси у Бори.

Нина хмыкала и громко говорила:

– Боря, твоя мама хочет погулять с Настей. Ты не против?

Самохвалов с ненавистью смотрел на жену и крутил у виска пальцем.

– Он не против. Только заберете и приведете сами.

Антонина Ивановна с готовностью шла на любые выдвинутые невесткой условия. Добившись желаемого, Антонина впадала в благодушие и торжественно объявляла дочери:

– Завтра к нам придет Настя!

– Зачем? – автоматически интересовалась Катька.

– Поговори еще у меня! – заводилась мать и спешила отрапортовать Еве о своих успехах.

Прогулка с внучкой заканчивалась очередным разочарованием обеих сторон. Антонина сокрушалась по поводу того, как плохо одет ребенок, как дурно воспитан, как ужасающа его речь, полная грязных звуков.

– Настя не выговаривает половину алфавита! – упрекала она родителей.

– На логопеда нет денег, – осаждал ее Боря и отворачивался.

Самохвалова давала денег на логопеда, догадываясь, что те разойдутся не по назначению. Настя тупо смотрела на бабушку, не испытывая к той никакого интереса, и теребила старое Катькино платье, трещавшее на ней по всем швам.

– Что на тебе надето? – возмущалась Нина больше для того, чтобы разозлить и так недовольного мужа.

– Платье, – покорно отвечала Настя. – Баба дала.

– Купила… Больше никуда не пойдет, – обещала Боре жена, разочарованная отсутствием подарков.

О том, что Антонина Ивановна дала деньги на логопеда, супруг, естественно, докладывать не торопился.

Самохвалова возвращалась домой с потухшим на время чувством вины, но при этом не испытывая радости.

Не добившись успеха в сфере укрепления семейных связей, она искала другую проблему, которая нуждалась бы в срочном решении. И такая проблема нашлась довольно скоро.

– Ты совсем не бываешь на свежем воздухе! – заявила Антонина Катьке и поделилась своими планами: – Может быть, мне купить дачу? Свои овощи, фрукты, речка рядом. Загорай, купайся – никакой санаторий не нужен.

– Я не хочу дачу, – призналась девочка, с ужасом вспомнив время августовских заготовок.

– Кто тебя будет спрашивать? – ехидно поинтересовалась Самохвалова и дала Еве задание срочно подыскать дачу. На вопрос нотариуса, для каких целей, ответила просто: «Хочу быть ближе к земле».

Больше всех от приобретения садово-фруктовой недвижимости отговаривала тетя Шура:

– За-а-ачем?

– Буду отдыхать. Есть огурцы, зелень, яблоки.

– Тоня, это не магазин: пришел-купил. Там работать надо.

– Ну и что? Я работы не боюсь!

– Тоня, там надо пахать!

– Ну ты же пашешь?!

– Я-то как раз нет. У меня свекровь хлебом не корми. Еще неделя – и совсем в свои «Черемушки» переедет. Мы с Колей – где полить, где собрать, где привезти…

– Ну, знаешь, Санечка, свекрови у меня нет, я вдова, но уж грядку-то одну…

– Не надо! Хочешь дачу – приезжай ко мне. Могу даже грядку тебе выделить – копайся, сколько влезет.

– Ты не поняла, Шура. Я хочу свою дачу.

Главная Соседка в сердцах махала рукой:

– Я тебя предупредила: дальше как хочешь.

– Не боги горшки обжигают, – заявляла Антонина и пристрастно смотрела на дочь. – Тебе тоже дача не нужна?

– А мне-то она зачем?

– Дышать свежим воздухом.

– У меня же на пыльцу аллергия…

– Господи, это у меня на тебя аллергия! – злилась Антонина Ивановна и звонила сыну.

«Нет!» – категорически отказывался Боря, невзирая на материнские увещевания по поводу полезности дачного участка для формирования здорового детского организма. Вырисовывалась безрадостная перспектива летнего отдыха: с лопатой в руках. «Зато какая экономия», – думала Самохвалова. «Никакой! – уверяли ее знающие люди. – Мало того, воду – на себе, рассаду – на себе, корзинки – на себе… Или у тебя есть машина?» – «Нет у меня машины». – «И велосипеда нет?» – «И велосипеда». – «Ну мужик-то хоть есть?»

Этот вопрос ставил Антонину Ивановну в тупик. Кроме Евиного ювелира, все знакомые мужчины были заняты.

Мечта о даче молниеносно померкла, зато Тонины мысли обрели очередное стратегическое направление. А может, заявило о себе длительное, почти в пять месяцев, воздержание. Извне поступали сигналы, будоражащие Самохвалову ежеминутно: весна кружила голову всему району. Вокруг школы бродили очумевшие от страсти парочки всех возрастов, вечерами в песочнице собирались будущие выпускники, в темноте вспыхивали огоньки сигарет и бренчала гитара. Услышав гитарные переборы, Катька тушила свет в комнате и подбегала к окну, пытаясь разобрать слова очередного сентиментального романса о любви ЕГО к НЕЙ, о лошадях, которые «тоже умеют плавать», о розах, добытых в неравном бою со сторожевыми псами, о камергерской дочери в атмосфэ-э-эре парижской эмиграции.