Читать книгу - "Немецкий мальчик - Патрисия Вастведт"

Тут Артур заметил ее и, улыбнувшись, стал выбираться из-за стола. Друзья подталкивали его, кричали, шутили, а на Карен не обращали внимания. Столы ходили ходуном, стаканы качались и выписывали в лужицах спирали. Карен, зажатая в угол, безропотно ждала. Вот Артур подошел, взял ее за руку и сквозь плотную толпу поволок к двери.

Артур явно ждет объяснения, и Карен выдает его залпом. Получается резко, совсем по-прокурорски. На людной улице она объявляет, что беременна.

В глазах Артура мелькает целый калейдоскоп чувств, но разобраться в них Карен не может. Кожа у Артура восковая, будто он ночь не спал. Он пахнет пивом и сигаретами, но его лицо прекрасно, Карен не в силах отвести глаз. Сегодня Артур другой, совершенно удивительный.

Артур роняет пиджак на тротуар и целует ее. Тело Карен охватывает усталость — рядом с любимым так всегда. Они не виделись лишь два дня, а ей кажется — целую вечность. Ноги подкашиваются. Карен хочется утонуть в его объятиях, не заниматься любовью, а просто спать. Одинокие дни и ночи выбивают из колеи. Сил нет, и, если бы Артур ее не держал, она бы упала.

Голоса прохожих и шум транспорта остаются где-то далеко. Артур снова целует Карен, гладит ее лицо.

Ничего серьезного. Артур принадлежит ей и никому другому. Артур ее любит.

— Мой малыш, — шепчет он.

Пусть мгновенье остановится, вот прямо сейчас, навечно, потому что никогда в жизни она не будет так счастлива.

Новый дом Артура и Карен в двенадцати милях от Мюнхена.

— Так лучше, — накануне переезда заверил Карен папа Ландау. — Друзья останутся в городе, и Артур чаще будет дома. Тебе так лучше.

У Артура была машина. В Мюнхен он ездил не реже, чем раньше.

Вокруг дома росли ели, и Хеде пугала, что в чаще живет великан-людоед, потому, мол, и птицы не поют. Чужих людоед не любит, так что когда появится малыш, на улицу коляску лучше не вывозить, особенно если родится пухлый белокурый ангелочек.

Однажды вечером Артур в кои веки оказался дома, и они с Карен ужинали за большим дубовым столом. Нежное розовое мясо и мягкую желтоватую капусту Хеде подала на дрезденском фарфоре, подарке мамы Ландау.

— Хеде говорит, что в здешнем лесу живет великан-людоед и мы должны его бояться. — Карен нежно коснулась руки Артура. Она так радовалась его присутствию, что о еде и не думала.

— Ну, у Хеде таких глупых сказок хоть отбавляй! — Артур отрезал от косточки сочную розовато-красную мякоть.

Хеде расплылась в улыбке.

— Я только сказать ей, надо хорошо смотреть за свой малыш и не ходить в дремучий лес. — Пухлые руки Хеде уперлись в бока, шея покраснела — на кухне всегда было жарко. — Англия тоже иметь такой сказка, как Людоед облизывать губы, ам, ам, ам! В Германия он не влезать в труба, а тихо сидеть на дерево и караулить.

— Хеде, ты ее напугаешь, — покачал головой Артур, а когда добавил что-то по-немецки, Хеде захохотала, распахнув рот.

— Что такое? — спросила Карен. — Артур, что ты сказал?

Артур прожевал, проглотил, улыбнулся:

— Неважно.

Карен думала, что забудет о людоеде, но он прочно засел в ее мыслях. Мама Ландау говорила, что беременность — время тихого блаженства, эдакий закрытый мирок, где тебя ничего не тревожит. Это как наследие Девы Марии, своеобразное воздаяние за то, что случится потом. Потом будет нечто противоположное блаженству, и любая женщина, которая уверяет в обратном, либо сумасшедшая, либо лицемерка.

Карен чувствовала нечто противоположное блаженству уже сейчас. Мысли текли вялой бесцветной рекой и перемежались вспышками ужаса, кипевшего в голове, точно каша. Страхи созревали и лопались, отравляя душу ядом. Артура зарежут, застрелят, изобьют. Элизабет ее забыла. Ребенок вырастет убийцей. Лес станет тюрьмой, и Карен никогда-никогда не выберется из Германии.

Одинокими ночами, опутанная коконом тишины, она слышала, как людоед вздыхает у стены дома. Он завел привычку стонать в сумерках и укладывался спать, подложив одного волка под голову, другого под колени. Карен знала: ставни нужно держать закрытыми, чтобы людоеда не тревожил даже слабый проблеск света. В полной тьме Карен садилась у окна и смотрела на луну, что плыла сквозь гряду облаков над верхушками елей. Во мраке она выглядывала фары Артуровой машины.

Однажды утром Карен задала мужу вопрос, который давно ее тревожил:

— Кто тот мужчина, который дал тебе прикурить?

— Курт, — ответил Артур, отвернулся — и Карен поняла, что не ошиблась. Нет ничего хуже правды, которая должна, просто обязана быть ложью!

— Артур, останься дома, пожалуйста! — взмолилась Карен, схватив его за руку.

Артур опустился на краешек кровати и усадил Карен на колени, но она чувствовала, что мыслями он уже далеко и мечтает поскорее уйти. Артур рассказывал об успехах партии. Их вождь — замечательный человек и провидец, отдающий Германии всего себя.

— На следующих выборах мы непременно добьемся успеха, но для этого нужно много работать.

«Ресторанное застолье не слишком напоминало работу», — подумала Карен, но вслух ничего не сказала.

— Мы снова сделаем Германию великой. — Артур погладил ее по голове. — Я работаю для тебя и нашего ребенка. Мне пора идти.

— Ты уходишь не ради меня, а ради Курта! — выпалила Карен, потому что особого значения это теперь не имело: что-то между ними уже треснуло.

Артур поднялся и стряхнул ее с колен.

— Прости, милый, прости! Я не хотела тебя обидеть!

Карен потянулась к нему, но муж схватил ее за запястье, скрутил его и сжал так, что от боли она осела на пол. Лишь тогда он отшвырнул ее руку, словно мерзость какую-то. Потом взял пиджак. Внезапно страх накрыл Карен с головой: сейчас дверь закроется и она снова останется одна.

— Ты никуда не пойдешь, я тебе запрещаю! — заорала она. — Я ношу твоего ребенка! — Ее голос сорвался. — Ты вот-вот станешь моим мужем!

— А ты — моей женой, — спокойно отозвался Артур. — И указывать мне не будешь.

— Но ведь ты любишь меня! — Карен так и сидела на полу, прижимая к груди горящее запястье. — В Лондоне ты сам так говорил… (Артур уже стоял у двери.) Я ради тебя сюда приехала!

Артур сел на пол рядом с ней, запрокинул голову и закрыл глаза.

— Liebling, ты приехала не ради меня. У тебя были свои причины.

Карен хотелось сказать, что она изменилась. Что чувство пришло не сразу, но сейчас она любит его больше жизни.

— Я думал, что никогда не найду женщину, которую захочу, — проговорил Артур.

— Ты нашел ее, нашел! Я тебя люблю. — Карен поцеловала его в холодную щеку.

— Ты меня не слушаешь! — Артур взял ее за руку. — Послушай меня. Я никогда не любил ни одну женщину и не думал, что смогу. Но ты, Liebling, меня изменила, и я обрел счастье. Я думал: эта английская девушка — моя жизнь, моя мечта, теперь я такой, как надо.