Читать книгу - "Навстречу дикой природе - Джон Кракауэр"

Синяя зубная щетка лежит рядом с ополовиненным тюбиком Колгейта, упаковкой зубной нити и золотой коронкой, которая, согласно дневнику, выпала на исходе третьей недели в автобусе. В нескольких дюймах скалит толстые белоснежные клыки медвежий череп размером с арбуз. Гризли был застрелен задолго до прихода МакКэндлесса. Вокруг дыры от пули аккуратным почерком Криса выведено: “ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРИЗРАЧНЫЙ МЕДВЕДЬ, ЧУДОВИЩЕ, СОКРЫТОЕ ВО ВСЕХ НАС. АЛЕКСАНДР СУПЕРБРОДЯГА. МАЙ 1992”

Подняв глаза, я заметил, что металлические стены автобуса покрыты граффити, оставленными бесчисленными посетителями. Роман указывает на запись, сделанную им четыре года назад, во время путешествия по Аляскинскому Хребту: “ПОЖИРАТЕЛИ ЛАПШИ НА ПУТИ К ОЗЕРУ КЛАРК 8/89”. Подобно Роману, большинство визитеров нацарапали немногим больше, чем собственные имена и дату. Самая длинная и выразительная надпись оставлена МакКэндлессом. Это ода к радости, начинающаяся отсылкой к его любимой песне Роджера Миллера: “Два года прошли в дорожной пыли. Телефона и ванны нет, ни собаки, ни сигарет. Абсолютная свобода. Экстремист. Странствующий эстет, чей дом – дорога”…

Прямо под этим манифестом стоит печь, сделанная из старой мазутной бочки. Двенадцатифутовый обрубок елового бревна засунут в ее открытую заслонку, на нем висят две пары потертых джинсов Леви’c, судя по всему, выложенных для просушки. Одна из них – тридцать в талии, тридцать два по шву – небрежно залатана серебряной клейкой лентой, другая – более аккуратно, заплатами из выцветшего покрывала. На последней также есть пояс из обрывка одеяла. Мне стало ясно, что МакКэндлесс был вынужден изготовить его, когда настолько похудел, что с него начали сваливаться штаны.

Усевшись на стальную кушетку напротив печки, чтобы поразмыслить об увиденном, я замечал незримое присутствие МакКэндлесса везде, где останавливался взгляд. Здесь его ножницы для ногтей, там – зеленая нейлоновая палатка у выбитого окна передней двери. Ботинки Кмарт аккуратно уложены под печкой, словно он вот-вот вернется, чтобы зашнуровать их и отправиться в путь. Мне было неудобно, словно я вторгался в спальню МакКэндлесса во время его недолгого отсутствия. Внезапно почувствовав тошноту, я выскочил из автобуса и долго ходил вдоль реки, дыша свежим воздухом.

Часом позже, в угасающем свете дня, мы сложили костер. Минувшие дожди очистили воздух, и дальние холмы резко очерчены скрывшимся за ними солнцем. Раскаленная полоска неба прожигает облака на северо-западном горизонте. Роман достает несколько стейков из лося, убитого им на Аляскинском хребте в прошлом сентябре, и выкладывает их над огнем на почерневшую решетку- ту самую, на которой МакКэндлесс жарил птиц и белок. Лосиный жир шкворчит и стекает на угли. Хватая пальцами жесткое мясо, мы отгоняем москитов и беседуем о странном человеке, которого никто из нас не встречал, пытаясь понять, как он попал в беду, и почему некоторые люди так сильно его презирают за то, что он умер здесь.

МакКэндлесс намеренно прибыл сюда с недостаточными запасами еды, и у него не было снаряжения, которое местные жители считают необходимым: крупнокалиберной винтовки, карты и компаса, топора. Это было истолковано как свидетельство не просто глупости, но и куда более тяжкого греха – гордыни. Некоторые критики даже проводили параллели между МакКэндлессом и само бесславной из жертв Арктики – сэром Джоном Франклином, британским морским офицером XIX века, чье самодовольство и высокомерие привели к гибели 140 людей, включая его самого.

В 1819 году адмиралтейство назначило Франклина руководителем экспедиции по диким землям северо-западной Канады. Два года спустя после отправления из Англии, зима застигла его маленький отряд, пробирающийся сквозь пространства тундры – столь огромные и однообразные, что они окрестили их Пустошами, и под этим именем они известны до сих пор. Еда заканчивалась. Дичи почти не было, что вынудило Франклина и его людей глодать лишайники, которые они соскребали с камней, поедать паленые оленьи шкуры, кости погибших животных, собственные ботинки, а под конец и друг друга. Как минимум двух человек убили и съели, предполагаемый убийца был без лишних церемоний казнен, а еще восемь других погибли от голода и болезней. Самого Франклина отделяли от смерти один-два дня, когда их спасла группа метисов.

Любезный викторианский джентльмен, Франклин был известен как добродушный неумёха, упрямый и бестолковый, с наивными детскими идеалами и презрением к искусству выживания в дикой природе. Он был чудовищно неподготовлен к руководству арктической экспедицией, и после возвращения в Англию прославился как Поедатель Собственных Ботинок – причем это прозвище чаще звучало с благоговейным страхом, нежели с насмешкой. Он был объявлен национальным героем, произведен в капитаны, ему щедро заплатили за описание его злоключений, и в 1825 году назначили командиром второй арктической экспедиции.

Эта поездка обошлась почти без происшествий, но в 1845 году, пытаясь отыскать легендарный Северо-западный путь, Франклин совершил роковую ошибку, вернувшись в Арктику в третий раз. Он и 128 человек под его командованием бесследно исчезли. Свидетельства, обнаруженные сорока с лишним экспедициями, посланными на их поиски, со временем подтвердили, что все они погибли от цинги, голода и невероятных страданий.

Когда МакКэндлесс был найден мертвым, его уподобляли Франклину не только потому, что оба умерли от голода, но также поскольку обоих обвиняли в недостаточном смирении – дескать, и тот, и другой поплатились за неуважение к земле. Через столетие после гибели Франклина, выдающийся исследователь Вильялмур Стефансон показал, что английский путешественник не утруждал себя изучением методик выживания индейцев и эскимосов – народов, которые могли процветать “поколениями, выращивая детей и заботясь о стариках” в тех же трудных условиях, оказавшихся гибельными для Франклина (Стефансон забыл упомянуть, что множество индейцев и эскимосов тоже нашли в северных широтах голодную смерть).

Гордыня МакКэндлесса, однако, имела другую природу, нежели глупость Франклина. Англичанин считал природу противником, который неминуемо сдастся перед лицом силы, породистости и викторианской дисциплины. Вместо того чтобы жить в согласии с природой и черпать из нее источники жизни, он постарался оградить себя от Арктики бесполезными военными орудиями и традициями. МакКэндлесс, в свою очередь, зашел слишком далеко в противоположную сторону. Он пытался кормиться исключительно плодами земли – и делать это, не утруждая себя предварительным освоением всех необходимых умений.

Но не стоит слишком сурово осуждать МакКэндлесса за плохую подготовку. Он был неопытен и переоценил свои возможности, но все же располагал достаточными умениями, чтобы продержаться шестнадцать недель практически лишь на десяти фунтах риса и голой смекалке. И он осознавал, что, уходя в чащу, дает себе очень малый простор для ошибок. Он совершенно точно знал, что ставит на кон.

Вряд ли кто-нибудь сочтет необычным, если юношей овладевают стремления, которые старшие находят безрассудными. Испытания риском – такой же обряд посвящения в нашей культуре, как и в большинстве других. Опасность всегда притягивает. Именно поэтому, в основном, многие подростки ездят слишком быстро, напиваются и злоупотребляют наркотиками, именно поэтому среди них всегда так легко было вербовать пушечное мясо. Можно доказать, что юношеское безрассудство является, в действительности, инструментом эволюции, закодированным в наших генах. МакКэндлесс всего лишь довел его до логического предела.