Читать книгу - "Синяя спальня и другие рассказы - Розамунда Пилчер"

В пять часов вечера в июле в раскаленном от жары Лондоне Джил Эрмитейдж, катя перед собой коляску, в которой сидел ее сын Робби, вышла из ворот парка и двинулась в сторону дома. Ей предстояло пройти около мили.

Парк был крошечный и не особенно живописный. Трава вытоптана, по дорожкам бегают на поводках собаки, на клумбах кое-как высажены лобелии и ярко-красная герань, да еще странные растения со свекольного цвета листьями. Тем не менее там была детская площадка с несколькими тенистыми деревьями, качелями и песочницей.

Отправляясь в парк, она захватила с собой корзинку, положив в нее несколько игрушек и кое-что перекусить для себя и ребенка; сейчас корзинка висела на ручке коляски. Джил видела макушку сына в хлопковой панамке и ножки в красных сандаликах. На нем были только помятые шорты; ручки и ножки по цвету напоминали спелый абрикос. Она надеялась, что малыш не обгорел. Он сосал пальчик, тихонько покряхтывая хме-хме-хме, как обычно делал, когда хотел спать.

Она подошла к проезжей части и остановилась перед светофором. По дороге в обе стороны текли непрерывные потоки машин. Солнце сверкало на стеклах, водители сидели за рулем в рубашках с короткими рукавами, а в воздухе висел тошнотворный запах выхлопных газов.

Загорелся красный свет, заскрипели тормоза, машины остановились. Джил покатила коляску через дорогу. На другой стороне находился магазинчик зеленщика, Джил вспомнила об ужине и зашла купить немного латука и фунт помидоров. Владелец магазинчика был их старым другом — жизнь в этом отдаленном уголке Лондона мало чем отличалась от деревенской, — поэтому он назвал Робби «любовь моя» и подарил ему большущий персик.

Джил поблагодарила зеленщика и пошагала дальше. Через пару минут она свернула на свою улицу со старинными домами в георгианском стиле и широкими тротуарами, выложенными камнем. Они переехали сюда сразу после свадьбы, и за прошедшие годы она смирилась с царящим повсюду упадком: с осыпающейся краской, сломанными изгородями, уродливыми подвальными этажами, окна которых были занавешены плотно задернутыми шторами, с каменными лестницами, поросшими мхом. Однако в последние два года район начал постепенно меняться к лучшему. Соседний дом явно перешел в другие руки: его обнесли лесами, а рядом поставили мусорные контейнеры, которые быстро заполнялись всяким любопытным хламом. В другом доме заново покрасили подвальный этаж, посадили рядом с дверью жимолость в кадке и вскоре ее пышно цветущие ветви поднялись выше перил крыльца. Повсюду заменяли окна, чинили наличники, перекрашивали входные двери в угольно-черный или васильковый цвет и вешали на них сверкающие медные дверные молотки и почтовые ящики. У тротуаров теперь стояли новенькие дорогие машины, и новое поколение молодых мамаш прогуливало младенцев в колясках до магазинчика на углу или привозило домой старших детей с детских праздников с охапками шаров, в разноцветных масках и бумажных колпаках.

Иэн считал, что их район наконец оценили по достоинству, но на самом деле люди больше не могли приобретать дорогое жилье в Фулеме и Кенсингтоне и поэтому селились в более удаленных от центра уголках.

Иэн и Джил купили свой дом сразу после свадьбы, три года назад, но им предстояло еще долго выплачивать ссуду, а когда родился Робби и Джил перестала работать, финансовый вопрос встал еще более остро. И тут — словно у них без того не хватало проблем — они узнали, что Джил снова беременна. Они хотели второго ребенка, собирались его завести, только не так скоро.

— Ничего, — сказал Иэн, когда первоначальное потрясение осталось позади. — Отделаемся одним махом. Только представь, как здорово, когда разница между детьми всего два года.

— Но мы сейчас не можем позволить себе еще ребенка!

— Родить ребенка ничего не стоит.

— Да, а вот вырастить — стоит, и даже очень много. Ты хоть знаешь, сколько я заплатила за сандалики Робби?