Читать книгу - "Последний виток прогресса - Александр Секацкий"

Существенный момент состоит в том, что исчезает сверхценность проявлений либидо, на которой, собственно, и основывался весь фрейдовский психоанализ. С точки зрения хуматонов, получающих удовольствие от жизни, виндсерфинг принципиально ни в чем не уступает сексу (фаст-факингу) – это, как говорится, на любителя. Особую маркировку сохраняют лишь картинки, предъявляемые в окна mass media, ведь они все же играют роль эталонов бытия в признанности. Ради персонального обольщения одного из малых сих (то есть мужчин) не следует, конечно, особо напрягаться, но ради участия в шоу стоит подбривать лобок и делать эпиляцию. Стало быть, что-то «святое» все-таки еще сохраняется, одновременно происходит и расцвет стриптиза как своеобразного массового спорта.

Понятно, что речь идет о стриптизе в самом широком смысле – как о времяпрепровождении, напоминающем сидение за прялкой, излюбленное занятие русских девушек вплоть до XIX века. Шоу различаются по степени публичности и по своему значению: в «местечковых» шоу на уровне отдельного университета, клуба или ресторана преобладает прямое нарциссическое удовольствие от собственного тела; в тех шоу, которые транслируются по каналам mass media, доминирует косвенное удовольствие от факта своего растиражированного иноприсутствия. Но какой-либо статусной несовместимости, всегда насыщавшей позицию женственности энергией перверсивного желания, нет и следа. Пожалуй что девушка за прялкой, будучи потенциальным объектом подглядывания заинтересованных парней, вела себя более кокетливо, чем современная стриптизерша. Если говорить о наиболее продвинутых территориях ПСК, например о восточном побережье США, то там участие в той или иной форме стрип-шоу является «делом чести», актом формальной статусной признанности. Современная просвещенная девушка не только не думает скрывать от бой-френда свое участие в местном topless show – она, напротив, требует от него неослабевающего внимания и уважения к этому занятию. Примерно так же три столетия назад какой-нибудь цадик из Лодзи требовал уважения и внимания к своим ученым занятиям от супруги или невесты – и получал плату в надлежащей валюте! Но это была Вселенная субъекта, в галактике хуматона дело обстоит с точностью до наоборот.

Неуважение к «моему шоу» может быть расценено избранницей как душевная черствость, невежество и вообще как позорный фаллоцентризм. Правда, это еще не повод для окончательного отказа от близости (от совместного фаст-факинга) – по крайней мере, до тех пор, пока сохраняется возможность перевоспитания (просвещения) погрязшего в самодурстве мужского субика. Возникающая здесь коллизия является одной из самых популярных тем массовой культуры, это новая версия просвещенческой утопии о воспитании чувств и смягчении нравов. Миф о золушке больше не работает, поскольку не отвечает реалиям ПСК, общество явно ощущает потребность в альтернативном мифе. Его параметры как раз сейчас и консолидируются усилиями массовой культуры.

Возьмем обобщенную типичную ситуацию, в которой участвуют он и она[92]. Она – назовем ее Джейн Смарт – мать троих детей, по профессии, скорее всего, психоаналитик (одна из самых пристойных и в то же время массовых женских профессий в современной Америке). Реализуя бытие в признанности, Джейн становится ведущей на местном телеканале – ведущей умеренно эротического и неумеренно просветительского данс-шоу. И он, ее муж Дик Симпл, отец одного из этих детей, – по профессии, пожалуй, автомеханик, работающий, однако, упаковщиком и разносчиком пиццы. На протяжении ряда лет Дик рассматривает шоу своей супруги как повод для законной гордости и как возбуждающий эротический фактор. Тем самым Симпл является не только благодарным и преданным мужем, но и типичным представителем своего класса.

Вскоре кондиции Джейн Смарт перестают отвечать даже умеренно эротическому характеру данс-шоу, и Джейн уходит из программы. Однако будучи женщиной деятельной и ведущей активную борьбу за признанность (то есть типичной представительницей своего класса), она берется вести ток-шоу «Лишнего веса не бывает», где отстаивает законные права людей с избыточным весом и по-прежнему неустанно занимается просвещением. При этом ни уважение со стороны супруга, ни его готовность к фаст-факингу не меняются. Да и с чего бы? Ведь у Джейн Смарт есть ее шоу, и не суть важно, чему оно посвящено. Она, в свою очередь, продолжает ценить мужа, демонстрирующего самые лучшие проявления мужского начала: предсказуемость, немногословность, а главное – роль благодарного зрителя. Такова современная идиллия made in USA, и за экспортными поставками этого товара дело не станет.

Преобразования в экономии либидо происходят повсеместно[93]. Интересны и симптоматичны в этом отношении записки Елены Вяхякопулос, работавшей в интернатах и клиниках для умственно отсталых детей в Финляндии, Швеции и Дании. Е. Вяхякопулос описывает организацию скорой сексуальной помощи, куда входит обучение мастурбации и своевременное выявление проблем, в решении которых психиатр (а в современной Скандинавии, впрочем, как и в США, это профессия почти исключительно женская) способен принять непосредственное участие. Реабилитация инвалидов и умственно отсталых (сверхзадача Плоско-Субъектного Континуума) представляет собой комплексную процедуру, и сексуальная реабилитация является ее неотъемлемой составной частью. Автор приводит интересные отрывки из дневников и интервью пациентов:

«Просто удивительно. Я очень занятой человек, живу в общежитии, работаю в трудовом центре, хожу на хоккей. И все равно остается время для любви! Уже семь лет, как я занимаюсь любовью! И конца этому не видно… Лежу рядом с девушкой, целуемся. Туда-сюда… Лежу и думаю: ну, повезло Весе»[94].

Весе, простой финский парень, с простым и распространенным в эпоху глобализации диагнозом (олигофрения в стадии дебильности), вполне счастлив, как явствует из отчета. Столь же счастливы и благодарны и его американские братья по духу, многочисленные Симплы и Симплициссимусы, хотя и не имеющие медицинского диагноза, но все же, безусловно, нуждающиеся в скорой сексуальной помощи, которую и оказывают в добровольном порядке женщины новой формации. Проявляемая ими определенная степень самопожертвования, будучи англосаксонской, протестантской и феминистской по своему характеру, отчетливо противостоит прежнему, «архаичному» самопожертвованию эпохи неэквивалентных обменов, самопожертвованию, на котором сформировалась и выросла фаустовская культура. Скорую помощь в режиме реального времени нельзя, конечно, назвать эквивалентом экономии либидо, но она, по крайней мере, напрочь исключает привередливость пациента и избавляет благотворительницу от энергозатратной и разрушительной внутренней перверсивности, которую неизменно взыскует извращенный субъект, предпочитая ее всем моральным добродетелям. С новым субъектом все проблемы можно решить, поскольку они прозрачны, как и сам новый субъект. Обратимся вновь к Е. Вяхякопулос: