Читать книгу - "Обратная сторона Японии - Александр Куланов"

«Во время пожара в гараже на станции Мидзоногути в городе Кавасаки пострадали два человека: Ямала Кеко-сан, 73 лет, и Танака Юрико-сан, 69 лет, живущие в доме напротив горевшего гаража, вышли на свои балконы и, желая увидеть все получше, перевалились через перила». Из новостей японского телевидения, март 2003 года.

О том, что японцы любопытны, любопытны чертовски, как дети, хотя и тщательно это скрывают, я уже упоминал. Это не новость, и об этой черте их характера знает каждый, кто с ними общался. Возможно, и нет в мире другого такого народа, чьи представители столь ярко и, если позволяет обстановка, непосредственно реагируют на все новое, что входит в их жизнь. Но, наверное, мое отношение к этой особенности японского менталитета ограничилось бы таким же любопытством, если бы на нее не обратил мое внимание профессор А.А. Долин, давно ее подметивший и сам записавший о ней массу интересных наблюдений. Позже, уже в России, на одной научной конференции покойный ныне японовед В.Н. Еремин высказал мысль о том, что «японцы веками с завистью смотрели на материк» и эта зависть стала одним из движущих мотивов для знаменитого японского заимствования. Меня его тезис задел и заставил глубже и серьезнее поразмышлять над теорией о японском любопытстве.

Для тех, кто забыл, напомню, что Япония – гомогенное государство, практически не знающее внешних этнических вливаний. 98% ее населения – японцы, и это очень важный показатель. Во всяком случае, внешние вливания всегда были настолько небольшими (и продолжают оставаться такими сейчас), что мы можем смело их игнорировать. Китай оставался главным культурным и технологическим донором для Японии на всем протяжении ее истории вплоть до середины XIX века, то есть примерно полторы тысячи лет, но при этом японская культура всегда осмыслялась как самостоятельная и престижная. Даже иероглифы, пришедшие из Китая, в самой Японии китайскими уже не считаются: «Это наше!» Но в данном случае наиболее интересное заключается в том, что в отличие от того же Китая японцы не помещают свою страну в центр схемы мироздания, а осознают себя на ее периферии. С одной стороны, это позволяет довольно успешно, хотя и не всегда, блокировать свойственный любой империи комплекс «супердержавности», а с другой – дистанцировать себя от излишне бурной истории материковой Азии: мол, мы, конечно, на вас слегка похожи, но у нас тут все свое.

С другой стороны, оригинальное (по сравнению с другими островными странами и народами) удаление Японии от континента и по сей день позволяет японцам наблюдать за событиями, происходящими за пределами их цивилизации, с некоторого безопасного расстояния. Г. Ш. Чхартишвили (Борис Акунин) назвал когда-то такое положение вещей «взглядом из аквариума», и это выражение мне кажется вполне уместным для характеристики отношения японцев к внешнему миру, несмотря на его, возможно, недостаточную научность.

Японцы прекрасно понимают и, мне кажется, подсознательно понимали это всегда, что желание участвовать в цивилизационном процессе, проходящем за пределами прозрачных, но надежных стен их «аквариума», может окончиться для них весьма печально. Как известно, история неоднократно подтверждала их правоту, когда смелость и жадность перевешивали ту чашу весов, на которой были разум и опыт. Неудачей закончились два японских военных похода в Корею, а катастрофические последствия экспансии на материк в начале прошлого века едва не привели к исчезновению самой Японии. В то же время японцы не случайно назвали «божественным ветром» – камикадзе – тайфуны, дважды топившие монголо-китайский флот, направлявшийся в XIII веке для завоевания Японии. То самое оригинальное расстояние от островов до материка оказалось достаточным, чтобы уберечь страну Ямато от непрошеных гостей в эпоху раннего Средневековья, а это, в свою очередь, дало импульс для прочного уверования в собственную безопасность и уникальность. Конечно, во времена паровых судов Япония, естественно, уже не могла уклониться от внешнего влияния, но к тому времени основы национальной психологии оказались уже заложены, и, хотя они не перестают меняться и совершенствоваться и сейчас, все же японцы по-прежнему воспринимают мир достаточно отстраненно. Сейчас, в эпоху глобализации, этому способствуют уже другие факторы, но о них чуть позже.

Наконец, есть и еще одно качество, способствующее формированию у японцев чувства именно безопасного любопытства и, как следствие, безопасного заимствования. Мне представляется чрезвычайно важным тот факт, что японцы не воспринимают никакую культуру, никакую религию, никакие цивилизационные достижения системно, и в доказательство этой теории я обращусь к работам уже знакомого нам писателя и чиновника, специального советника Кабинета министров Японии Таити Сакаия.