Читать книгу - "Русский жиголо - Владимир Спектр"

На третий день нашего пребывания в Лондоне она все-таки врубается. На третий день нашего пребывания она все-таки находит нужным присесть рядом со мной, пока я принимаю ванну с лепестками роз и ванильной пеной, поцеловать меня в губы, заглянуть мне в глаза и спросить с задушевной хрипотцой:

– Что случилось?

В это время, около часу дня, я почти что расслаблен, а из спальни доносится эта прикольная новая песенка Pet Shop Boys – «The Sodom And Gomorrah Show», я курю джойнт с дерьмовым сканком, купленным вчера на Кэмдэне, и пью диетическую колу.

– Что случилось, милый?

Она произносит эту фразу так по-театральному неестественно, что я морщусь, кидаю джойнт в унитаз, но промахиваюсь, и он так и остается тлеть на кафельном полу, ставлю недопитую колу на край ванны и с головой погружаюсь под воду, а когда выныриваю, она все еще сидит на корточках возле ванны и ждет ответа.

– Что-то ведь случилось, правда? – шепчет она.

На ней только белый махровый халат с эмблемой отеля.

Я молча встаю и, стараясь не смотреть в глаза Веронике, принимаюсь вытираться махровым полотенцем с такой же эмблемой, что и на ее халате.

Она смотрит на мое тело, скользит взглядом по рукам, груди, ненадолго задерживаясь на смешной татуировке в стиле tribal, опускается ниже и останавливает взгляд на уровне члена.

И, конечно, я знаю, что она хочет меня. Я знаю, что сейчас, как никогда, я могу управлять ею. Если кто-то и был у нее в Москве, то скорее всего он так и не смог дать того, что ей так необходимо. Возможно, он был красив, молод и энергичен, но вот был ли он настолько порочно сексуален, настолько обольстительно покорен?

Вероника не из тех женщин, что предпочитают берущих нахрапом самцов. Она не ищет примитивного секса, грубого срывания юбок и банального кунилингуса. Все это она прошла много лет тому назад. Ей нужен мужчина-шлюха, самец-сучка. Ей нужна настоящая мужская стерва. Она ждет от своего партнера тотальной передачи власти над собой, безоговорочного послушания, принятия наказания как изысканной ласки. Она готова снести за это капризы и растранжиривание, сумасбродство и истерики. Ей даже нравится подобное поведение.

А вот ты много знаешь нормальных, именно нормальных мужчин, способных на эту девиацию, детка? Дело в том, что Вероника никогда не удовлетворится обществом сексуально извращенного маньяка, вечно мастурбирующего ублюдка, порнографа, думающего только в одном направлении, насколько бы он ни соответствовал ее прихотям в отношении секса. Ей не нужно озабоченное животное мужского пола, растерявшее свой интеллект, личность в состоянии распада. Она ищет общества милого и спокойного, образованного и надежного, спортивного и симпатичного, стильного и духовно развитого спутника. Породистого самца-шлюхи.

– Ну, что такое с нашим мальчиком? – она протягивает ко мне руку.

Из спальни слышны первые аккорды «I'm With Stupid» все тех же Pet Shop Boys, транслируется, похоже, запись какого-то из их недавних концертов.

– Ну же! – нетерпеливо вскрикивает Вероника.

Я отодвигаюсь, не даю ей дотронуться до себя и обертываю бедра полотенцем.

– Почему у тебя плохое настроение, милый? – она качает головой.

Я не отвечаю, прохожу мимо нее в спальню, беру с тумбочки увлажняющий крем Matis, замечаю, что по телевизору на канале VH1 действительно идет их концерт, убираю громкость почти до нуля и некоторое время молча смотрю в окно.

– Филипп! – она хмурится, похоже, мое молчание начинает ее по-настоящему доставать.

Я беру с тумбочки упаковку ксанакса, снова иду в ванную, встаю перед гигантским зеркалом, глотаю таблетку, запиваю колой, медленно наношу крем на лицо.

– Филипп! – повторяет она.

– Да, да, да, – я кладу крем и упаковку таблеток на край ванны и снова прохожу в спальню. Сажусь в кресло возле окна, вытаскиваю из мятой пачки, валявшейся на полу, сигарету.

– Закажи кофе, – говорю я.

Вероника послушно берется за телефон.

– Без кофеина, – говорю я.

Следующие десять минут до прихода room service мы пребываем почти в полной тишине. Слышно, как за окном чирикают какие-то птицы.

– В центре Лондона, – говорю я.

– Что? – не понимает Вероника.

– Странно, что здесь, в самом центре города не слышно ничего, кроме птиц, – кофе уже принесли, но я упрямо продолжаю пить колу, – я имею в виду – никакого городского шума.

– Ах, это, – она берет с подноса чашечку, подходит ко мне, склоняет голову набок, скрещивает руки на груди. – Может быть, ты все же поделишься со мной своими переживаниями?

– С чего это ты взяла, что я переживаю?

– Ну, я же вижу, – она делает глоток, потом несколько шагов к кровати, замирает, поворачивается ко мне, – я ведь тоже переживаю за тебя. Ты мне не безразличен.

– Если бы я был тебе не безразличен, – говорю я тихо и довольно вяло, но, с эмоциональной точки зрения, я уверен, это самый верный тон сейчас, – то мне не пришлось бы клянчить деньги на ресторан у каких-то малознакомых людей.