Читать книгу - "Stories, или Истории, которые мы можем рассказать - Тони Парсонс"

Тогда никто не знал, что они вместе. Кроме Рэя с Леоном, больше никто. Не знали вплоть до следующего утра, когда Терри вошел в кабинет художественного редактора и врезал Эсиду Питу так сильно, что сломал ему челюсть, а себе — два пальца на правой руке. Тогда все узнали.

Несколько минут спустя Терри стоял в кабинете Кевина Уайта, окосевший от боли в разбитых пальцах, а редактор чуть не плакал от отчаяния и гнева. Он спросил у Терри, что еще ему остается сделать, кроме как уволить его.

— Я не выношу, когда мужчины бьют женщин, — просто ответил Терри. Они с Уайтом долгое время молча смотрели друг на друга. — И не важно, по какой причине.

— Убирайся с глаз моих долой, — отрезал Уайт, и сначала Терри подумал, что он уволен. Затем осознал, что редактор просто отправил его за стол. И тогда понял, что отныне он — его вечный должник.

А сейчас никто не знал, что Терри с Мисти расстались. Но скоро узнают. И посмеются над ним, и будут правы. А чего еще он ожидал? Как же еще могло закончиться то, что началось с одной большой заморочки?

Терри вошел в железные ворота завода, и в то же мгновение вспыхнул луч прожектора, ослепив его на доли секунды. Он поднес к глазам ладонь и увидел, что при свете луны его тень была похожа на гигантское кровавое пятно.

Рэй был потрясен, когда увидел перед входом в «Спикизи» целую кучу репортеров. Почему-то он полагал, что будет единственным, кто ищет Леннона. Но там, должно быть, была пара десятков таких, как он. Они толкались, занимая места у края красной ковровой дорожки, огороженной с обеих сторон канатом. Они смеялись, и канючили, и выворачивали шеи, чтобы получше разглядеть рокеров, приходивших и покидающих «Спик».

Эти люди были необычайно старомодны. Длинноволосые девушки в обтягивающих кожаных штанах и выряженные мужчины в пиджаках с широкими отворотами и узких леопардовых брюках. Принадлежащие к расе двойников Рода Стюарта и аналогов Бритт Экланд. Будто и не было никакой новой музыки, словно «Вестерн уорлда» сроду не существовало, подумал Рэй. Он наблюдал за тем, как эти люди вышагивают по красному ковру со странным, смешанным чувством гордости и стыда — потому что, хотя они и вовсю прихорашивали перышки перед фотокамерами, никто не считал нужным направить на них объектив.

Но Рэй ощущал в атмосфере беспорядочные разряды электричества, которые всегда сопутствуют великим. Ему довелось как следует прочувствовать этот феномен однажды в январе, когда его отправили в городок Эйлсбери писать отзыв о наркотическом кутеже Кейта Ричардса и в крохотную галерею внезапно вошел Мик Джаггер. Вот такие же точно штормовые волны электричества бурлили в ночи и сейчас. Кучка ребят с фотокамерами, стареющие звезды шоу-бизнеса перед входом в «Спик» и сам Рэй — они все ощущали это. Близость гения.

— Он внутри? Он там? Что он делает? С кем он?

Атмосфера у клуба была карнавальной, тусовочной, но с легким налетом напряженности. Эта ночь была совершенно особой для каждого из них. Незабываемая ночь. Но велик был риск что-нибудь упустить. Рэй глазел по сторонам, не зная, куда пойти. После джин-тоника все было как в тумане. Один из фотографов напевал что-то, что на первый взгляд казалось хоровой рабочей песней матросов. Нет — это было что-то другое, мелодия песни «Что же нам делать с пьяным матросом?» — та же, а слова — другие.

Что разместить нам сегодня в газете?

Что разместить нам сегодня в газете?

Что разместить нам сегодня в газете?

На рассвете?

Рэй ступил на красную ковровую дорожку. Вот куда надо было идти. Но если он едва походил на всех этих старых Родов Стюартов, то еще меньше общего он имел с закаленными профи с Флит-стрит. А Джон был там. Джон был теперь так близко. Рэй чувствовал дрожь в теле.

Он прошел по красному ковру, и молодая женщина в дверях посмотрела на него так, как если бы он станцевал на могиле ее бабушки. По обеим сторонам от нее стояли огромные скинхеды в черном. Нахмурившись, они уставились на Рэя так, словно он задал вопрос, на который нельзя было ответить с ходу.

Пишем о нуждах и бедах народных,

О председателях трейд-юнионов,

О разгадавших все наши кроссворды,

На рассвете.

— Здравствуйте, — Рэй застенчиво улыбнулся. — Рэй Кили из «Газеты».

— Прессе вход воспрещен. — Я заплачу, — сказал Рэй, выгребая из кармана горсть мелочи. Обычно достаточно было сказать, что ты из «Газеты», но не всегда. В «Марки» тебе иногда приходилось раскошелиться на семьдесят пять пенсов, как и всем. Сколько стоит вход здесь?

Женщина искривилась в кислой усмешке.

— О, не думаю, — сказала она.

Пишем о том, что опять в мире кризис,

Что получил наш читатель три приза.

Что ожидаем восстания снизу.

На рассвете.

Рэй отступил, его щеки пылали, он уронил несколько монет на ковер, затем остановился, чтобы подобрать их, и уронил диктофон. Тот приземлился с глухим звуком. Рэй боялся, что фотографы будут над ним смеяться, но его для них словно не существовало. Никого для них не существовало, кроме тридцатишестилетнего человека внутри клуба. Рэй проскользнул в задние ряды группы — некоторые из репортеров стояли на лесенках — и принялся изучать выбоину в диктофоне.

Что-то из этого ложью бывает.

По фигу, если народ покупает!

Каждый усердно бумагу марает.

На рассвете!

А затем случилось все и сразу. Замелькали вспышки фотокамер, голоса перешли на крик, люди взволнованно затолкались. Вышибалы теснили народ, а их оттесняли обратно, чуть ли не сбивая с ног.

— ДЖОН! ДЖОН! СЮДА, ДЖОН!

— МИНУТКУ, ДЖОН! ОДНУ МИНУТКУ!

А затем у Рэя округлились глаза и участился пульс, потому что сквозь обезумевшую толпу он увидел его — Джона Леннона во плоти. Джона! Его волосы были совсем короткими, почти как стрижка «полубокс», и он похудел — возможно, впервые в жизни его можно было назвать худым. Рэй почувствовал, как его понесло вперед, кто-то заехал локтем ему в лицо, и он без колебаний вмазал в ответ. Он не должен это пропустить!

Сквозь вспышки камер и мельницу мелькающих в воздухе рук Рэй видел его! Джон действительно был там — в очках в круглой роговой оправе, джинсовой куртке и джинсах — как я, подумал Рэй! — а рядом с ним шла низенькая женщина с кипой черных волос на голове. О, это определенно был Джон Леннон! Не дыша, Рэй Кили встал одной ногой на первую ступеньку чьей-то лестницы и теперь видел все гораздо четче. В мерцании фотовспышек очки на лице Джона светились двумя золотистыми сферами.

— ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ СКАЗАТЬ О СМЕРТИ ЭЛВИСА, ДЖОН? ВЫ МОЖЕТЕ ЭТО ПРОКОММЕНТИРОВАТЬ?

Элвис — умер?

Сквозь ослепляющие огни и плечи толкающихся репортеров Рэй заметил, как что-то мелькнуло за линзами круглых очков, но лишь на мгновение, а затем очки стали снова непроницаемы, а Джон и Йоко пробирались на заднее сиденье «роллс-ройса», урчащего у обочины тротуара. Но Рэй разглядел в глазах Джона нечто, что не мог спутать ни с чем другим. Это была… боль.