Читать книгу - "Плохой мальчик - Денис Драгунский"

В одном большом НИИ у сотрудников стали вдруг пропадать деньги. Не у всех сотрудников, а у секретарш и лаборанток. Именно у женщин. В день зарплаты. Понятно почему: мужчина кладет деньги в бумажник и прячет в нагрудный карман. А женщина кладет деньги в кошелек, прячет его в сумочку, а сумочку оставляет на столе, когда идет покурить, например. Опять же понятно, почему это несчастье коснулось секретарш и лаборанток. К какой-нибудь важной ученой даме так просто в кабинет не зайдешь.

Обидно: зарплата и так маленькая, а тут какая-то сволочь то пять, то десять рублей утащит. Семьдесят шестой год, кило мяса два рубля стоит.

В этом НИИ никогда раньше ничего такого не было. А тут три месяца подряд. По первым и пятнадцатым числам.

Но вот однажды одна секретарша пошла вниз встретить курьера, но с полдороги вернулась: вспомнила, что сумочку забыла. Вбежала в приемную – батюшки! Заведующий отделом, он же замдиректора по науке, к ней в сумочку лезет. Она закричала, стала звать людей.

Повели его в дирекцию. Он сразу во всем признался. Стоит весь красный, говорит, что виноват и готов отвечать по закону. Вызвали милицию. Следователь подумал: странная история. Доктор наук, профессор из корыстных побуждений ворует пятерочки-десяточки у младшего и технического персонала. Направили на психиатрическую экспертизу.

Он так и рассказал психиатру: видит дамскую сумочку и ничего с собой поделать не может. Больной человек. Клептоман.

Но это была, конечно, не клептомания (к слову сказать, редчайшее расстройство). Шизофренией тоже не пахло. Скорее всего, это была так называемая профилактическая госпитализация. Когда человек специально ложится в психбольницу, чтобы получить диагноз. А значит, невменяемость. Ну, или ограниченную вменяемость.

Психиатр, как положено, встретился с родственниками. Брат долго и стандартно рассказывал, какой тот был странный с самого детства. Ногтей не стриг и мучил кошек. Но вообще он ни в чем не виноват. Его просили подписывать, он и подписывал, обычное дело. Все так делают. А теперь ему ломится от пяти до десяти лет с конфискацией. Спасите.

– Я всегда на стороне больного, – вздохнул психиатр, завершая свой рассказ. – Иногда приходилось грешить против истины, чтобы снять диагноз или, наоборот, поставить. Конечно, от пяти до десяти лет – это слишком. Но я вдруг вспомнил лаборанток и секретарш. Сколько не купленных яблок ребенку, колготок себе, сколько урезаний крохотного бюджета, потому что проездной все равно надо покупать… И я написал: здоров.

А в самом деле, почему он не стал симулировать, например, бред реформаторства или особого предназначения? Для ученого в самый раз.

Ужасная история. Но подлинная.