Читать книгу - "Вадим - Светлана Сачкова"

Саша между тем продолжал, уже во втором лице:

— И теперь ты все не успокоишься, все вошкаешься, я вижу. Тебе все меня носом ткнуть надо. Старые раны, да? Но я-то ничего, мне-то что. Я свободный человек, а ты винтик. Вот ты и завидуешь.

Вадим чувствовал запах макарон и вовсе не завидовал.

— Мне вообще все завидуют, в натуре. Я тут с мужичком сидел, он мне потом и говорит: ну ты даешь, умный. Руку даже пожал. Докажи, Семеныч?

Все обратились к Семенычу, и тот прошелестел, подобострастно хихикая:

— Да, что есть, того не отнимешь… Ага. Шурик у нас авторитет, умный…

Саша удовлетворенно добавил, размазывая слова:

— Я даже знаю, почему ты компьютерам пошел учиться. Потому что я их с детства ненавидел. Все эти игры, денди… все мне назло.

Пока Вадим оценивал место, которое определил себе в мире Саша, тот принял великодушный тон:

— Ладно уж… Не парься… Не один ты такой — что я, не понимаю… Я — вообще… Я бы тебе сказал… Я такое видал в этой жизни, что тебе и не снилось… Ты сопляк еще по сравнению со мной…

Здесь Саша всем своим видом намекнул на существование некой тайны. Сделал важное лицо, поводил глазами кокетливо.

— Ну да ладно…

Семеныч тем временем радостно ловил каждое Сашино слово и тихонько раскачивался на табурете, быстро-быстро жуя, будто мышка.

Саша все еще производил пантомиму, должную донести до Вадима нечто важное и таинственное. Но Вадим оставил попытки прийти к разрешению загадки логическим методом и разлил еще по одной.

Они выпили, и Саша не выдержал:

— Ладно… Проблемы у тебя, говоришь? Ничего… Вот я у одной бабенки жил, и она по планетам, по цифрам моего рождения рассчитала… — Саша взглянул с триумфом и одновременно со скромностью во взоре: — И что ты думаешь? Я — пророк. Буду людей учить мудрости. — Он понаблюдал за эффектом, которого не было. — Я, ты что думаешь, я даже на фотографиях не получаюсь. Все получаются, а я — нет. Светлое пятно. Вот так. И еще — у меня руки целительные. Могу лечить. Но и это не все. Проблемы, говоришь? Посиди рядом со мной — все как рукой снимет… Исцеляю одним присутствием.

Саша сиял. Еще он был грозен, так как Вадиму, по-видимому, недоставало смирения и восторга. Саша, наверное, только что выдал самое сокровенное, искреннее. Он закричал, снова злясь и паясничая:

— Но мы-то со своим правильным взглядом на мир, со своей спесью… Мы ни за что не поверим в то, что наш бедный младшенький братик может быть лучше нас… Мы материалисты, и в такое не верим… Мы в деньги верим, в крутые тачки, в казино… в шмотки от карденов, да, Вадик?

Саша нащупал больное место — конечно, не зная того. Саша не был для Вадима человеком самим по себе, никогда не стал для него человеком самим по себе. Он неизменно ассоциировался с мамой. С тем, как она любила его и переживала из-за разлуки с ним. За год до смерти мировоззрение матери приобрело отчетливо мистический ракурс, и Вадим, ощущая неладное, протестовал, спорил с ней. Она же ссылалась на его материализм снисходительно, смотрела ласково и свысока. Вадим, видя бесплодность своих попыток, бесился. Как-то раз она рассказала, будто Сашин покойный отец посетил ее среди ночи. Будто она проснулась и отчетливо ощутила чье-то присутствие. Спросила, кто это; муж ответил. После чего она ощутила, что он обволакивает ее холодом и стекает по спине, словно жидкость. Потом он стал пропадать и сказал: скоро увидимся. И мама сделала вывод, что ей пора отправляться за ним. Вадим ощущал бессилие. Он говорил: мама, это бред, ерунда. Она опять улыбалась и говорила, что не все храбры, не все обладают искрой, или обладают не сразу. Не все могут заглянуть за пределы, приотворить завесу, увидеть реальный мир. Если хочешь вписать его в рамки, вписывай. Ты позже поймешь.

Вадим бросил резко:

— Саш, ты что-то не то говоришь, ты не находишь… Напился уже, что ли?

Саша ответил презрительно:

— Че, не нравится слушать?

Затем благодушно добавил, с ложным смирением:

— Ну-ну. Думаешь, у меня не все дома? А между прочим, людей исключительных все время считают странными и сумасшедшими. Так что я, типа того… даже горжусь.

А Вадим вдруг подумал, что мистицизм — легкий выход. Упрощенный способ исследовать мир и сознание. Все стандартно, а упаковано так, что создается иллюзия многогранности. На деле — архаика, культурные мифы. Готовые ответы. Он встал и засобирался:

— Ладно, пойду. Спасибо за приглашение. Проводи меня в коридор.

В коридоре он, не желая задерживаться, вынул деньги. Саша, заметив их, застыл на секунду; можно было увидеть, как он перечислял для себя возможности их применения. Но выдал другое.

— Что, подачки опять? Нам не нужно. Привет.

Развернулся и засвистел. Вадим стал спускаться по лестнице.

Снаружи шел дождь. Шелест его, избыточный и электрический, отзывался эхом в подъезде. Запахи тления и мочи стали объемнее, разбухли от влаги и по-хозяйски стояли у нижней ступеньки. Разогнав их руками, Вадим тоже встал у порога, выдыхая, выветривая пары алкоголя. Это было желаемое присутствие — дождь. Он был сейчас не один — с дождем. Он подмигнул и кивнул ему. На асфальте вздувались большие стеклянные пузыри. Казалось, они не лопаются, не превращаются в новые, а суетливо ездят по скользкой поверхности, уворачиваясь от капель.

Внезапно возник новый и свежий запах мокрой листвы, врезался Вадиму в лицо. Он вдохнул глубоко несколько раз, пока не перестал обонять… В нем бродили странные чувства, которые он не смог бы определить. Он уже был не тот, что в самом начале. Он тогда что-то знал, шел к чему-то, но сбился с пути.

А ведь Саша его ненавидит, вдруг пришло ему в голову. Страстно, бесповоротно. Вадим вспомнил Сашу, каким видел его у двери, только что. Бушующим и клокочущим. Наделенным в этой связи отчасти героическим ореолом — ведь не все умеют так чувствовать.

От встречи осталось чувство незавершенности. Казалось, и Саша должен его разделять.

Вадим прошел в спальню в мокрых ботинках. Запер дверь изнутри. Скинул одежду и бросил на стул. Лег на кровать. Закрыл было глаза, но они сами открылись. И стали бродить по комнате, не соотносясь с ходом мыслей.

Он заметил вдруг кое-что: комната изменилась. Обвел ее еще раз глазами и утвердился в догадках.

Формально это помещение считалось его личной спальней, но Маша в ней все равно обитала. Поэтому здесь всегда находились ее мелкие вещи: журналы, кое-какие кремы, безделушки, которые нарочно не вспомнишь. Ничего этого не осталось: Маша официально съехала.

Вот здорово, подумал Вадим. Меня так наказывают. Я же вдобавок и виноват.

Это было даже забавным, и Вадим вдруг развеселился. Все лучше, чем неопределенность и тягомотина. Надев халат, он спустился вниз.