Читать книгу - "Пес по имени Бу - Лиза Дж Эдвардс"

Я легла рядом с Аттикусом, как делала это на протяжении многих лет. Его дыхание смердело. Я знала, что он умирает, но не могла произнести это вслух.

— Мы не можем отвезти его в Бедфорд, — сказала я Лоренсу. — Он там никого не знает. Ему будет плохо, если его будет осматривать незнакомый ветеринар.

Было пять тридцать утра, а клиника Синди и Джули открывалась не раньше половины девятого.

— Ты права, — отозвался Лоренс. — Мы не можем так с ним поступить.

— Значит, будем ждать?

Лоренс немного помолчал.

— Будем ждать.

Мне показалось, что Аттикусу неудобно, и я уложила его на ту самую пуховую постель, надеясь, что он сумеет расслабиться и, может, даже немного поспит. К нам с Лоренсом сон не шел. Мы просто ожидали, пока рассветет и можно будет доставить Аттикуса к врачу. Его тяжелое жесткое дыхание было размеренным, как прибой, и я то дремала, то снова просыпалась, как вдруг услышала глубокий вдох.

— Он умер!

С этим возгласом Лоренс вскочил с кровати, как туго сжатая пружина. В следующее мгновение я была уже рядом с Аттикусом. Его глаза неподвижно смотрели в пространство, а дыхание остановилось. В отчаянии я позвонила Синди.

— Синди, это Лиза Эдвардс. — Кажется, Синди что-то сказала, но я не услышала ее слов и продолжала: — Прости за то, что звоню так рано, но, мне кажется, Аттикус умер.

Наступило молчание, после чего она спросила:

— Что случилось?

Я описала ей ночное происшествие и почувствовала, что она обдумывает ситуацию.

— Как я могу убедиться в том, что он мертв? — спросила я.

— Глаза, — ответила она. — Даже если он потерял сознание, рефлексы должны сохраняться.

Я поднесла палец к открытому глазу Аттикуса. Никакой реакции. Я прикоснулась пальцем к его веку. Никакой реакции. Я описала свои действия Синди.

— Лиза, мне очень жаль, но он умер, — произнесла она.

Было всего шесть утра. Мы все равно не успели бы довезти его до клиники неотложной помощи, и я была рада тому, что мы не попытались этого сделать. Я потеряла бы покой, думая о том, во что мы превратили бы последние полчаса его жизни, если бы провели это время, в панике гоня машину по ночным заснеженным дорогам. Вместо этого мы все получили возможность попрощаться с Аттикусом, лежащим на своем любимом месте, рядом со мной. Если бы Бу не оказался простофилей, как когда-то называл его Лоренс, мы проснулись бы только через несколько часов и увидели бы, что Аттикус умер в полном одиночестве, в луже своей мочи и фекалий. Я и представить себе не могу большего подарка, чем тот, который в ту ночь Бу преподнес Аттикусу и нам. Бу всего лишь продемонстрировал свою неуклюжесть и преданность, но я всегда буду ему благодарна за то, что он разбудил нас, позволив быть с Аттикусом до самого конца.

Поездка в ветеринарную клинику с телом Аттикуса в фургоне грузовика оказалась ледяной во всех смыслах. Морозный зимний воздух казался невероятно тяжелым, а над водоемом мерцало некое подобие радуги. Это радужное облако ничуть не походило на привычную глазу разноцветную арку. Скорее, оно напоминало бесформенный дух, паривший над водой и как будто перемещавшийся параллельно движению нашей машины. Мы решили, что видим душу Аттикуса на пути в мир, ожидающий ее после земного существования. Возможно, так он прощался с нами. Я вспоминала связанные с радугой легенды, в которых говорилось, что она является мостом, по которому воины переходят в жилище богов и который позволяет домашним животным воссоединиться со своими хозяевами после смерти последних. Я начала размышлять о жизни любимого пса, который, подобно своему тезке, Аттикусу Финчу, был мудрым и терпеливым защитником своей семьи, о тех моментах, когда проявился его истинный характер.

Взять, к примеру, тот день, когда Данте гонялся за мячом по собачьей площадке в парке Вашингтон-сквер. Какая-то собака сильно его укусила, попытавшись отнять мяч. Данте завизжал, что могло привести к драке, в которую ввязались бы и другие собаки. Но как только раздался визг, Аттикус сорвался со своего места рядом с Лоренсом и очутился перед Данте. Держа его у себя за спиной и оскалив зубы на всех остальных собак, Аттикус кругами ходил вокруг брата, не подпуская к нему ни укусившего его пса, ни кого-либо еще, пока не подоспел Лоренс и не увел обоих с площадки. У Данте и без того были прокушены язык и губа, но он мог пострадать еще сильнее, если бы Аттикус не предотвратил драку. Когда во имя любви люди защищают друг друга подобным образом, мы называем их героями. В тот день Аттикус был героем. Этот эпизод всегда напоминал мне сцену из «Убить пересмешника», в которой Аттикус Финч ставит стул и лампу для чтения на ступенях здания суда, чтобы в одиночку противостоять толпе, рвущейся повесить Тома Робинсона.

Вспоминая все хорошее, что связывало меня с Аттикусом, я все отчетливее понимала, насколько лучше стала благодаря ему. Мало кто из встретившихся мне в жизни людей оказал на меня столь очищающее влияние. Он так много лет защищал меня, пока я жила одна, подарил мне свою безусловную любовь, помог исцелиться, познакомил с мужем, позволил завести вторую любящую собаку, а затем и Бу, а также привел к профессии, ставшей моим призванием.

Вдруг меня, как молния, поразила мысль: мы назвали свою третью собаку Бу, даже не осознавая, что так звали еще одного героя романа «Убить пересмешника», Бу Рэдли. В часы, последовавшие за смертью Аттикуса, странная связь между Аттикусом Финчем и Бу Рэдли и моими собственными Аттикусом и Бу обрела в моем воображении пугающую силу. Обоих Бу не понимали и часто травили. Бу Рэдли тайно присматривал за детьми Аттикуса, Скаут и Джимом, в то время как работа с детьми и помощь им стала призванием собаки Бу. Бу Рэдли спас детей в вечер Хэллоуина, когда их хотел убить мистер Юэлл. Хотя появление в нашем доме Бу (что также произошло в Хэллоуин) и не спасло наши жизни в буквальном смысле этого слова, оно сделало их богаче, подарив нам многое из того, чего мы в противном случае никогда не получили бы. И самым последним подарком Бу стало то, что Аттикус до самого конца был окружен любовью своей семьи и умер, сохранив достоинство.

* * *

Если цитировать Неистового Коня[9], Аттикус выбрал «хороший день, чтобы умереть». Поскольку утром мне было необходимо вместе с Данте ехать в школу, днем контролировать смену дверей, а вечером провести две тренировки, я была настолько загружена, что мой мозг постепенно постигал глубины навалившегося на меня горя, которое в противном случае обрушилось бы на меня подобно цунами. Еще в родительской семье меня научили никогда не обнаруживать окружающим свою слабость посредством эмоций, поэтому я провела день в сдержанно-спокойном состоянии. Но когда к вечеру мы с Лоренсом остались наедине, печаль окутала нас сплошной пеленой. На протяжении нескольких недель нам не удавалось прожить день, не сорвавшись на судорожные всхлипывания, как только какой-то звук, запах или предмет напоминал нам об Аттикусе.