Читать книгу - "Там, где билось мое сердце - Себастьян Фолкс"

– Надо будет подумать.

Вечером на ужин пришел местный мэр с супругой, разговор шел о будущем острова, о причудах местных чиновников. Ни слова о моей жизни, о жизни моего отца или самого Перейры. Утром я поблагодарил старика за гостеприимство, пригласил к себе, но без всякой конкретики, и спустился к calanque, где меня ждало водное такси с гортанно рычащим мотором. Когда катер отплыл, я обернулся, смутно надеясь увидеть на обрывистой оконечности сада Перейру и Полетту, которые машут мне на прощанье. Но там была только шеренга деревьев, а над ними терракотовые промельки плоской черепичной крыши, а ближе, тут, под рукой, – кипящая морская пена за кормой.

Вернувшись в Лондон, я быстро адаптировался к привычной жизни. Просматривая почту, которую миссис Гомес складывала на столике в холле, я очень боялся увидеть конверт с игривым почерком Аннализы, но мой страх оказался напрасным, и меня придавило тяжестью пустоты.

Ритм города не изменился – все та же механическая рутинная кутерьма. Приглушенное ворчание грузовиков на Харроу-роуд в тот момент когда они, набрав скорость, отъезжают от кладбища. Круглосуточно работающие магазинчики с не вызывающими доверия овощами, сигаретами и порножурналами, и по-прежнему негде припарковаться.

Мой автоответчик на этот раз не выдал никаких сюрпризов, обошлось без угроз и обвинений. Я забрал у Гомесов своего Макса. Далее предстояло распланировать дела и встречи на ближайшие недели. Через пару дней мне стало казаться, что никакой вылазки на остров не было.

Прошло еще несколько дней, и мое сознание путаными тропами все же вернулось к пребыванию на острове. Вдруг подумалось, как это, в сущности, странно: увидеть фото отца, который намного моложе меня. Первая реакция – захотелось его защитить, вот такая нелепость. Захотелось оказаться вместе с ним там, в той войне. Только кто из нас тогда был бы главный? У меня звание офицера, он помощник офицера, сержант. Но это армейская субординация, во всем остальном я – его подчиненный. Смогли бы мы стать друзьями? Боюсь, он был бы в ужасе от моих теперешних скептических представлений о мире, от моей житейской искушенности. Но почему, собственно, и каким образом я собрался защищать человека, выпустившего меня в эту жизнь? На самом деле это он должен был меня защитить.

Я поймал себя на том, что частенько возвращаюсь мыслями к принятому мной в штыки совету Перейры. Что уж такого страшного в том, чтобы попытаться хотя бы выяснить, жив ли он вообще, Ричард Вариан? Я послал письмо на его имя в штаб полка и получил в ответ очень теплое письмо, чем был страшно тронут. Он писал, что пошаливает иногда сердце, но в общем-то здоров. И поскольку в ближайшее время никаких ветеранских встреч не предвидится, не могу ли я приехать к ним с Шейлой в Нортумберленд? Правда нам, старым воякам, в присутствии его жены придется выбирать выражения, но ничего, как-нибудь справимся.

В конце октября я прибыл на вокзал Кингс-Кросс, где сел на поезд компании «Бритиш Рейл». Долгие и откровенные излияния доктору Перейре определенным образом подействовали на мою психику: привычная настороженность, не отпускавшая меня после войны, вдруг исчезла. Ну, почти. Любопытство превозмогло все доводы, все сомнения. Билет я купил на утро, чтобы позавтракать в вагоне-ресторане, где пассажиры из первого класса могут торчать хоть до самого прибытия. Официанты в белых кителях подавали жареное мясо и жареные овощи и делали это с удовольствием, то принося, то забирая тарелки у плотно обосновавшихся за столиками клиентов. В Ньюкасле я пересел на другой поезд, потом от станции ехал на такси по шоссе, мимо живописных пригорков и лужков, поделенных каменными изгородями между овечьими фермами.

Шофер жаловался, что угольная отрасль нынче в упадке. У него и отец, и прадед шахтеры. Всю жизнь ломали спины на владельца шахты.

А я смотрел и смотрел на поблекшие уже холмы, чувствуя, как нарастает тревога, охватившая меня целиком, как только мы подъехали к глухой деревушке Вариана. Свернули, как было предписано, у паба на узкую улочку, оттуда добрались до развилки, где надо было взять влево, и по булыжной дороге направились уже непосредственно к серому каменному дому, к фасаду с колоннами. Слева были конюшни и хозяйственные постройки, справа пастбища и поля. У крыльца нас встретила овчарка, приковыляла на припухших от артрита лапах и завиляла хвостом.

Расплатившись с шофером, скорчившим обиженную мину, я толкнул входную дверь и вошел в холл. Сделав несколько шагов по каменным плитам, окликнул. Вскоре послышались шаги.

Из-за угла стены вышел седой человек с аккуратно подстриженными усами, в отутюженных брюках и темно-синем, с фигурной вязкой, пуловере, надетом поверх сорочки с галстуком. На меня глянули знакомые, почти черные омуты глаз.

– Роберт, очень приятно снова тебя видеть.

Он протянул мне руку. Я пожал ее. Но через секунду обнаружил, что крепко обнимаю Вариана, а он меня. Мы стояли так довольно долго. Не могу даже выразить, какие картины и события вдруг ожили, словно вызванные из небытия нашими сомкнутыми руками, нашими снова сошедшимися и безмолвно говорящими жизнями.

Мы выпустили друг друга, утерли слезы, слегка смущенные, особенно Вариан, я поменьше.

– Что же это мы стоим? Идем, познакомлю тебя с Шейлой. Сумку сюда определим, вот так. А ты, Шерпа, не путайся под ногами. Убирайся, я сказал! Роберт, нам туда. Как доехал?

Ланч был накрыт в продуваемой сквозняками столовой с изумительным видом на холмы. Шейла выглядела чуть старше мужа. Тот еще вполне нормально смотрелся бы на каком-нибудь солидном посту председателя или консультанта. А в ее движениях уже проскальзывала старческая суетливость.

– И сколько вы потом еще прослужили? – спросил я.

– Двадцать лет. В Германии, потом в Адене. Служилось там неплохо, но я скучал по ребятам, с которыми вместе воевал. Мне почти удалось уговорить Джона Пассмора остаться в армии, но очень уж его тянуло снова в школу. Директором стал.

– Предсказуемо. А когда вы вышли в отставку?

– Почти пятнадцать лет назад. А ты, Роберт, прославился в своей профессии. Читал твою книгу.

– Боже. Ох уж эта книга…

– Почему «ох», очень интересная, мне понравилась. А ведь было времечко, когда ты даже не был уверен, что вернешься в медицину. Все она, война.

– Я тогда вообще ни в чем не был уверен. Пришлось проделать долгий путь, чтобы стать признанным специалистом. Ходил в студентах лет до тридцати пяти.

Вариан улыбнулся:

– Вряд ли у многих твоих однокашников имелся Воинский крест?

Шейла проявила вежливое любопытство:

– Так вы награждены орденом?

– Незаслуженно.

– И где же вы отличились?

– В сражении у Меджеза, Тунис. Кто там действительно отличился, так это старшина взвода. Шентон. Этот орден нужно было дать ему.

– Его тоже потом наградили. Воинской медалью, – сказал Вариан.