Читать книгу - "Что случилось с Гарольдом Смитом? - Бен Стайнер"

В школе математика была не только предметом, в котором Питер достиг колоссальных успехов. Он любил играть в математику: математика – точно самый огромный, самый захватывающий паззл, какой только может попасть ребенку в руки.

Питер рос, и математика уже не была просто детским увлечением: когда этот замечательный паззл сложился, обнаружилось, что он просто великолепен, и Питера ныне привлекала главным образом эстетика. Казалось, в мире нет ничего прекраснее математического уравнения. Разумеется, нет – ибо одна математика чиста.

Вероятно, Питер пошел бы по этому пути, стал бы математиком. Однако он уже ощущал себя частью не столь чистого окружающего мира. И, как всякий высокоморальный человек, думал: как ему, человеку высокоморальному, подступиться к этой задаче – придать миру, хотя бы отчасти, прекрасные и совершенные свойства математики. Явно не будучи математиком. Он изучил «Принципы математики» Рассела, всего Готлоба Фреге. И понял, что попытка установить связь даже между математикой и логикой, не говоря о чем-то вещественном, обречена на провал. Но вот физика…

Похоже, физика дает решение. Конечно, кто хоть чуточку разбирается, тот знает, что, начиная с Эйнштейна, физика – по сути описание Вселенной языком математики – от кварков до космических туманностей. И здесь Питер нащупал связку между грацией чисел и неуклюжестью грубой реальности. Вот он, шанс: отточить, постичь структуру того, что прежде казалось бессмысленным и бессистемным хаосом. Если мир поддается систематизации, значит, имеет определенную структуру – и Питер укреплялся в вере, что и жизнь имеет структуру, а значит, и смысл.

Никогда.

Никогда больше.

Питер ошибся.

Вчера вечером бюст Ленина разбился вдребезги о его голову, раскололся на кусочки, оставив под глазом отвратительный синяк – преходящий плевок вечности.

Удачная метафора.

Система рухнула. Все до единой. Платформа, на которой он строил свою жизнь, оказалась воздушным эшафотом.

Старость, немощь, тьма, смерть, хаос, пустота.

Броня лопнула: защита, которую он построил вокруг себя, оказалась тонка. Не прочнее кожи его былого кумира Владимира Ильича. Что осталось от вождя? Лишь мумия в гробу на Красной площади: бледная, восковая, полая: такая хрупкая, что даже невесомая бабочка, опустившись на его щеку, способна разрушить кумира.

ПАВИЛЬОН: ЛАБОРАТОРИЯ – ДЕНЬ

Питер колдует над приборами. Напротив сидит Гарольд: к голове его прикреплены датчики, которые регистрируют мозговые импульсы (слегка напоминает сейсмограф).

ВИНС (голос за кадром)

Гарольда Смита отдали в руки науке. Чтобы ученые протестировали его на сложных приборах и дали заключение, что он – полная липа. Так думал мистер Несбитт. Неужто он ошибался?

Приборы регистрируют у Гарольда Смита крайне низкую мозговую активность. Затем Гарольд кидает взгляд на монитор и сосредоточивается. Стрелка дергается, потом замирает. И снова дергается и замирает. Такое впечатление, будто Гарольд мысленно разогревается – как бегун перед дистанцией. Теперь Питер – весь внимание.

ГАРОЛЬД

Ну что. Начнем?

МОНТАЖ – потрясенный Питер проводит над Гарольдом все новые и новые тесты.

ВРЕЗКА – монитор показывает резкий подъем мозговой активности.

ПЕРЕБИВКА

Перед Гарольдом разложены карты рубашкой вверх. Гарольд называет черви, бубны, трефы, пики – Питер переворачивает карты: Гарольд ни разу не ошибся.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд пишет на листе бумаги число 1917. Питер переворачивает свою карточку – на ней написано то же самое число.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд рисует на листе бумаги серп и молот – он отгадал задуманное Питером.

ПЕРЕБИВКА

ГАРОЛЬД

Роджер Бэннистер.

Питер вытаскивает из конверта фотографию… Роджера Бэннистера.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд взглядом гнет ложки и вилки.

ПЕРЕБИВКА

На столе перед Гарольдом прыгает мячик от пинг-понга. Гарольд внимательно смотрит на него. Мячик замирает в воздухе. Хлоп! Мячик взрывается.