Читать книгу - "Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер"

– Тебе она всё равно не достанется! – потеряв рассудок, орал Хоксуорт. – Я специально вернусь в Гонолулу и вырву её из твоих рук! Клянусь Богом, я убью тебя, жалкий червь!

Пока он изливал свои чувства, капитан Джандерс в отчаянии маневрировал лодкой, успев предупредить своих гребцов:

– После того как они разделали кита, здесь можно ожидать появления акул!

И в самом деле, гребцы вскоре заметили темные силуэты, окружающие в воде Эбнера. Одна рыбина даже задела его, и священник в страхе выкрикнул:

– Акулы!

А капитан Хоксуорт, стоя на палубе "Карфагенянина", никак не мог успокоиться:

– Ну-ка, акулы, покажите ему! Разделайтесь с ним! Вот же он, вот! С этой стороны, плывите скорее сюда! – И он не переставал орать, пока наконец Джон Уиппл не прыгнул в воды Тихого океана и не помог своему брату во Христе Хейлу вскарабкаться в шлюпку.

– Акулы вас не покусали? – спросил Джон Эбнера.

– Да, я, кажется, остался без ноги.

– Нет! С ногой все в порядке, Эбнер! Тут только одна ссадина, и она лишь немного кровоточит, вот и все.

– Вы хотите сказать, что моя нога в полном порядке.

– Конечно, Эбнер.

– Но я хорошо почувствовал, как акула…

– Да, она, несомненно, пыталась напасть на вас, – поддержал пострадавшего Джон. – Но только поцарапала кожу. Вот, взгляните сами на свою стопу и пальцы ноги.

Последнее, что помнил Эбнер перед тем, как потерять сознание, было то, как Уиппл ущипнул его за ногу, а где-то наверху, с палубы китобоя, доносились крики капитана Хоксуорта:

– Разделайтесь с ним, акулы! Вон он, там! Сожрите эту вонючку! А если у вас ничего не получится, тогда им придется заниматься лично мне.

Вот по этой причине Эбнер Хейл, двадцати двух лет, одетый во все черное, что придавало ему торжественный и официальный вид, в своей высоченной касторовой шляпе, немного прихрамывал, когда настало время высаживаться в порту Лахаина на острове Мауи Гавайского архипелага. Акула, разумеется, не откусила ему стопу. Она не тронула даже пальцы ноги, но успела повредить сухожилия, и даже упорные старания Джона Уиппла не смогли полностью выправить этот небольшой изъян.

* * *

В целом высадка миссионеров на берег произошла довольно сумбурно. Не обошлось без неожиданностей и неприятностей. Когда "Фетида" подходила к порту Лахаина, на берегу началось волнение. Миссионеры с ужасом увидели, что множество красивых молодых женщин, скинув с себя одежду, стремительно поплыли к бригу, видимо, хорошо известному им по прошлым визитам. Однако внимание священников от этого зрелища отвлек вид роскошного каноэ, которое, хотя и отчалило от берега позже, вскоре легко оставило позади обнаженных пловчих и поравнялось с бригом. В каноэ находился мужчина, сопровождаемый голой женщиной и четырьмя привлекательными девушками, также без одежды.

– Мы уже снова здесь! – радостно воскликнул мужчина, широким жестом предлагая своих спутниц экипажу брига.

– Нет! Нет! – в ужасе и смущении закричал Кеоки Канакоа. – Это прибыли миссионеры!

– Мои девочки – хорошие девочки! – не унимался мужчина, подталкивая своих красавиц к борту, как это вошло у него в привычку. – Те девочки, которые плавать – нехорошие. Болеть можно!

– Боже Всемогущий! – шепнул Эбнер брату Уипплу. – Неужели это его собственные дочери?

В этот момент две девушки заметили старого матроса-китобоя, того самого, который спас "Фетиду" от неминуемой гибели у Четырех Евангелистов. Очевидно, они помнили о его доброте и щедрости ещё с прошлой стоянки здесь, поскольку тут же подбежали к нему через палубу и, ласково называя моряка по имени, нежно обняли его с обеих сторон. Однако китобой, увидев ужас и негодование на лице Иеруши, тут же от пихнул девиц от себя, как поступает человек с назойливыми мухами, мешающими ему спокойно позавтракать.

– Назад! Возвращайтесь назад! – взмолился Кеоки на своем родном языке. Понемногу четыре красотки и их очаровательная нагая матушка начали понимать, что на этом корабле, в отличие от всех остальных, в их услугах не нуждаются. В смущении они вернулись на каноэ, приобретенное на те средства, которые таким образом семейство наживало на моряках проходящих судов. Глава семьи, осознав, что сегодня заработка не предвидится, вздохнул и принялся грести к берегу, увозя своих "работниц". Когда лодка поравнялась с плывущими к кораблю девушками, мужчина, все ещё не придя в себя от недоумения, крикнул им:

– Поворачивайте! Девочки не нужны!

И ватага разочарованных красавиц-островитянок вернулась к берегу, где, не скрывая досады, принялась одеваться.

– На борту "Фетиды" никогда прежде не видевший обнаженных женщин Эбнер Хейл, словно в тумане, обратился к своим друзьям:

– Да, на Лахайне придется здорово потрудиться!

В это время с берега на бриг отправились двое совсем других представителей острова. Поначалу появилось каноэ, что вызвало на берегу новую волну оживления, а Хейл заметил, что на корме и у носа лодки стоят слуги с жезлами, украшенными желтыми перьями. Среди возбужденной толпы неторопливо двигались двое самых огромных людей, каких Эбнеру когда-либо приходилось видеть.

– Это мой отец! – прокричал Кеоки Канакоа миссионерам, а затем, приблизившись к Хейлу, повторил специально для него: – Тот высокий мужчина – мой отец. Он управляющий королевскими имениями.

– А я-то думал, что он – король Мауи, – разочарованно вздохнул Эбнер.

– Я этого никогда и не утверждал, – ответил Кеоки. – Люди в Бостоне посчитали, что мне нужно так говорить, что бы произвести большее впечатление на американцев.

– А кто эта женщина? – поинтересовалась Иеруша.

– Моя мать. Она считается главным вождем всех островов. Если моему отцу требуется посоветоваться с ней по вопросам государственного управления, он должен вползать в её жилище на четвереньках. Так же, как и я.

Выстроившись у перил брига, миссионеры наблюдали за тем, как огромная женщина наполовину перевесилась через борт каноэ, а толпа почтительных слуг помогала ей переместить гигантское тело в лодку. Мать Кеоки, длинноволосая величественная женщина свыше шести футов роста, благородной осанки, весила более трехсот фунтов. Её обнаженная рука могла поспорить своей толщиной с телом любого из окружавших её мужчин, а тело, обмотанное несколькими слоями разноцветной тапы, скорее подошло бы какому-нибудь лесному гиганту. По одному её туловищу можно было понять, что эта женщина занимает очень высокое положение в обществе. Однако наиболее ошеломляющее впечатление производили её груди, свисавшие двумя коричневыми громадинами поверх причудливого красно-желтого одеяния. Мужчины-миссионеры пораженно уставились на женщину, а она взирала на них с благоговением.

– Мы называем её Алии Нуи, – с почтением в голосе про шептал Кеоки, немного растягивая титул своей матери: "алии". – Именно из неё истекает мана для нашего племени.