Читать книгу - "Время ангелов - Айрис Мердок"

Музыка струилась сквозь светящуюся полоску, усыпляющая, манящая. Мюриэль двумя руками держалась за руки Лео, чувствуя на лице его мягкие, по-детски пахнущие волосы. Ясно, но почти беззвучно он прошептал ей на ухо: «Ты меня сюда привела. Не своди меня с ума!»

— Но она может быть не одета, — Мюриэль почти сдавалась. Это были слова предателя.

— Ну хорошо, загляни сначала ты, — согласился Лео.

Судя по звукам, Пэтти еще не ушла из коридора. Мюриэль теперь знала, что посмотрит наверняка, не сможет не посмотреть. Но неужели это так значительно — украдкой увидеть кузину? С какой стати эта дрожь? Да, значительно, тут же отвечала себе. Элизабет — тайна, великий секрет. Беда тому, кто его нарушит. Элизабет — табу. Но теперь Мюриэль шла вперед безрассудно, словно на сладкозвучный голос сирены. Она благоговела и ужасалась подобно тому, чей дух слабеет возле пещеры прорицательницы.

— Ты будешь меня слушаться?

— Да, да, но давай взглянем.

Лео, горячий, трясущийся, прицепился, как насекомое, к ее боку. И все время почему-то тихо шипел. Мюриэль отстранила его и отвернулась. Полоска света оказалась прямо перед ее лицом. Мюриэль казалось, что это ее губы издают этот шипящий звук. Она опустилась на одно колено, наклонилась к полке и отодвинула стопку белья, закрывающую нижнюю половину щели. И еще больше наклонилась вперед.

Щель была узкая. Сквозь такую не просто заглянуть. Мюриэль изо всех сил прижималась к стене, перемещалась, пытаясь сфокусировать взгляд. Сначала кроме тьмы и резкого ослепительного света она ничего не могла разглядеть. Потом постепенно начало проясняться.

Ей казалось, что она глядит в прозрачную воду. И только потом поняла, что смотрит прямо в большое французское зеркало. Свет, как легчайший занавес, струился между нею и стеклом. Она всматривалась в пропасть зеркала, пытаясь различить смутные, дымные формы отражений, принадлежащих какому-то замкнутому, далекому миру по ту сторону знакомой теплой ясности. Вот начали вырисовываться альков и изголовье постели Элизабет.

Мюриэль почувствовала, как ее тронули за плечо. Она отмахнулась, пытаясь восстановить утраченную четкость образа. И наконец ей удалось поймать маленький кружок абсолютной ясности. Она увидела край шезлонга, почти упирающийся в своего зеркального двойника. Дальше виднелась смятая, разбросанная постель. Она видела: Элизабет лежит на постели. Ясно и вместе с тем призрачно виднелась голова Элизабет, шевелящаяся, полускрытая потоком волос, и ее обнаженное плечо. Там были и еще какие-то движения, еще какие-то формы, сплетение слишком многих рук. И она увидела поднимающееся из объятий, над закрытыми глазами и струящимися волосами, белое и страшное обнаженное тело отца.

Мюриэль отпрянула от щели. Медленно, с силой и точностью стальной машины она поднялась на ноги и замерла посреди темной комнаты, неподвижная, как башня, прямая, сосредоточенная. Не сразу, с большим трудом до нее доходил смысл увиденного. Она поняла, что рядом Лео, что он дергает ее за руку. Еще один поезд прошел.

— Теперь можно посмотреть?

— Она голая.

— Дай посмотреть.

— Нет.

— А я посмотрю.

И Лео начал отталкивать ее. Мюриэль не уступала. Лео, прошептав что-то, толкнул сильнее. Она схватила его одной рукой за пояс, а другой дернула за волосы. Он зацепился ногой за ее ногу и потерял равновесие. С оглушительным грохотом они повалились на пол и там продолжили борьбу. Яркий свет вспыхнул в комнате.

— О, простите, — раздался голос Маркуса Фишера.

С букетом хризантем и каким-то коричневым свертком он вырисовывался в дверном проеме, а из-за его плеча выглядывало темное, испуганное лицо Пэтти. Лихорадочно пытаясь оторваться друг от друга, Лео и Мюриэль покатились по полу.

— Виноват, — проговорил Маркус. — Ужасно виноват.

Мюриэль пыталась встать на ноги.

— Извините, — сказал Маркус. — Ах, какой же я глупец. Я искал комнату Элизабет. Конечно, вот она, эта дверь, следующая.

И он попятился.

Мюриэль видела, как он вышел в коридор, и услышала голос. Пэтти что-то взволнованно говорила ему. Мюриэль добралась до двери. Перевела дыхание. Держась за косяк, она закричала что было сил, оглушительно и звонко, впервые в жизни называя отца по имени:

— Карл! Карл! Карл!