Читать книгу - "Кот, который всегда со мной - Питер Гитерс"

Звонили несколько авторов, с которыми я работал, — хотели узнать, как себя чувствует мой парень. Близкий приятель Мишлен справлялся каждый день. Норм Стайлз, у которого появился собственный невероятно обожаемый шотландский вислоухий кот по имени Гоззи, названивал чуть не каждый час. Я разговаривал с давнишним приятелем Романом Полански, который участвовал во многих приключениях Нортона в Париже. Романа огорчило, что мой кот умирает, и в выходные он позвонил в Саг-Харбор узнать, как его дела. Почти все, кто знал меня и знал его, отметились в тот уик-энд. Это меня просто поразило.

Впервые за несколько месяцев я повез показать Нортона докторам Турецкому и Пепперу, и те были просто поражены его немощью. Пеппер осматривал его очень-очень нежно. А когда я сообщил, что у Нортона возникают трудности с отправлением его больших кошачьих дел, поставил ему клизму (это единственное, что я пока не мог заставить себя делать, но тот, кто дочитал до этого места, понимает, что если бы понадобилось, все бы получилось). Доктор Пеппер взвесил кота — по сравнению со своим нормальным состоянием он похудел на пять фунтов.

— Удивительный котик! — сказал Турецкий, когда мы уходили, и я понял, что он таким образом выражает уважение и прощается со своим давним пациентом. Для этого я и привозил к нему Нортона.

Я дождался возвращения в Нью-Йорк и только тогда поделился своей грандиозной идеей с Дженис. Ждал, что она назовет меня ненормальным или по крайней мере сентиментальным придурком. Но вместо этого Дженис улыбнулась, кивнула и заявила, что идея превосходна. А когда я попробовал сам отговорить себя от собственной затеи, велела бросить раздумывать и начать действовать. Сказала, что мне требуется катарсис, нечто особенное, что помогло бы справиться с предстоящей невосполнимой потерей. А мне действительно пришло в голову нечто особенное. Я все правильно придумал. И добавила то, что я хотел услышать больше всего: Нортону это понравится.

Тогда я отправился к доктору Делоренцо и рассказал о своей задумке. Она сочла мою затею немного странной, но, успев привыкнуть к странностям, если речь касалась Нортона и меня, все одобрила. Сказала, чтобы я был готов к тому, что Нортон может угаснуть в любой момент и угаснуть очень быстро. Но в данную минуту выглядит способным выдержать задуманное мною приключение. Затем задала главный вопрос: «А сами-то вы с приключением справитесь?»

Я ответил, что не уверен, но готов попытаться.

Моя идея была проста: мы с Нортоном провели большую часть наших жизней в совместных путешествиях. Бывали повсюду в Европе. Облетели почти всю Америку. Селились в отелях и мотелях, гостили в удивительных домах в средневековых деревушках. Множество часов провели вместе в машинах, самолетах, автобусах и на кораблях. Мы ели в экзотических местах, делили хлеб и участвовали в удивительных приключениях. Ходили на спортивные соревнования, в ночные клубы и в деловые кабинеты, устраивали рекламные встречи, знакомились с интересными, необыкновенными, выдающимися, иногда на чем-то помешанными людьми. Все очень просто: в эти шестнадцать с чем-то лет нас больше всего радовало, когда мы находились в пути и занимались тем, что любили больше всего, — знакомились с чем-то новым, испытывали судьбу и изо всех сил старались прогнать скуку и сделать жизнь непредсказуемой.

Вот это самое я теперь и задумал: хотел снова пуститься с Нортоном в путь.

Разделить с ним его последние мгновения, как мы делили те самые главные, которые придавали смысл нашим жизням. Быть вместе. Только вдвоем. Совершить то, на что у большинства людей нет никаких шансов.

Я хотел предпринять со своим котом последнее путешествие и таким образом попрощаться.

Я действовал быстро: решил, что самое правильное — посмотреть что-то новое и испытать новые приключения, но главное — вернуться в некоторые из любимых мест Нортона.

Тщательно продумал маршрут, учел самые мелкие детали, убедился, что предусмотрел любую случайность. Даже возникло ощущение, будто я собираюсь в поездку в свой медовый месяц.

— Боюсь, как бы не перейти грань и совершенно не съехать с катушек, — пожаловался я Дженис утром в день нашего отъезда.

— Боишься? — переспросила она и, заметив, что я поморщился, нежно и ласково потрепала кота, а затем поцеловала меня, не так нежно, но тоже ласково. — А ты не бойся, поезжай. Пусть вам обоим будет очень хорошо.

Я упаковал все, что могло пригодиться: несколько туалетных лотков (один на пол перед передним сиденьем, один перед задним, чтобы всегда были в шаге от кота), несколько пакетов с наполнителем, полотенца (на случай если Нортон не воспользуется туалетом в машине либо там, где мы остановимся), капельницы, иглы, лекарства, бутылки с водой, еду (даже несколько свежеприготовленных креветок в небольшой герметичной пластмассовой коробочке со льдом, если по дороге не удастся найти его любимого лакомства). У меня были специальные дорожные контейнеры для еды и воды, чтобы в пути Нортон мог получать все, что хотел. Еще я взял пучок кошачьей мяты, считая ее чем-то вроде целебной травки. Кот больше всего на свете любил легкий привкус мяты, и я решил, пусть ее будет сколько его душе угодно. Со всеми этими вещами моя маленькая красная машинка стала похожа на госпиталь на колесах.

Убедившись, что не забыл ничего, что могло бы пригодиться, я посадил кота в его наплечную сумку — он теперь почти ничего не весил, и я, понимая смысл этой перемены, чуть не расплакался, пока нес его к машине. Мы тронулись в путь.

С самого начала поездки я понял, что принял верное решение.

У меня была маленькая «БМВ» 1989 года с откидным верхом. Машину незадолго до смерти купил отец. Мама тоже ее любила, но в Нью-Йорке она стала ей не нужна, и по дешевке ее приобрел я (очень выгодно — за один доллар). Я, как и родители, неровно дышал к этому автомобилю, но не сходил по нему с ума, как Нортон.

Понимаете, кот что-то нашел в этой машине в первую же зиму, когда она у меня появилась. Мы с ним ехали из Саг-Харбора в Нью-Йорк. Кот сидел на пассажирском сиденье рядом со мной, и когда я покосился на него, он показался мне счастливым и чрезвычайно довольным. Мурлыкал, как способны мурлыкать только очень счастливые коты. Сначала меня это растрогало: я решил, что Нортон доволен, потому что мы с ним вдвоем и сидим бок о бок (в ту поездку Дженис с нами не было, и ему не пришлось перебираться на заднее сиденье). Но дело оказалось совсем не в этом. Между сиденьями машины располагались выключатели — черные клавиши, запускавшие подогрев подушек. Я понял, что Нортон радовался вовсе не моей компании, а тому, что, случайно нажав на выключатель, все два часа зимней поездки мог нежиться в уютном тепле.

По крайней мере я решил, что он нажал на выключатель случайно.

И разумеется, снова недооценил своего приятеля.

Потому что с тех пор каждый раз, когда ему разрешалось самостоятельно ехать на переднем сиденье, он небрежно тянулся лапой, щелкал клавишей подогрева и сворачивался в клубочек, устроившись с комфортом на весь оставшийся путь.

Отправляясь в наше последнее путешествие, я не знал, хватит ли ему сил позаботиться о тепле.