Читать книгу - "Джаз-банда - Глеб Сабакин"

Материального взять с Николая было нечего, поэтому нужно было отнять здоровье.

Машина тогда у нас уже была, одна на пятерых — мы вообще были уже крутыми гангстерами. По крайней мере, в своих собственных глазах. Но поехали на автобусе — были случаи, когда разъярённые колхозники закидывали машины камнями. Деревенское быдло — оно ведь ещё хуже городского. Поверьте, о деревнях я знаю всё. Там такие быки встречаются, которые ещё и козыряются тем, что быки — мы, дескать, сначала бьём, а уж потом разбираемся.

Поехали выцепать дурака, настроившись на долгое ожидание. Такие люмпены часто сложны в поимке. Могут дома неделями не появляться и имеют какое-то животное чутьё, отчего постоянно ускользают.

Приехали вчетвером, у меня со Стасом в рукавах молотки, у Пети с Сашей монтажки.

Стоим третий час за углом дома, напряжены. Курим одну за другой, пялимся по сторонам. Вдруг глядим — Колян идёт вразвалочку. Мы свистим ему — иди сюда, мол, приколимся.

Бесстрашный парень, подходит и бычить начинает. И не задумается, что четверо нас, что двое за спиной, что приехали явно не лясы точить.

Смотрю в затылок — и мерещится мне, что там мишень. Секунды вдруг резиновые стали, слух вообще пропал будто. Вижу — Стас кивает — давай, начинай. А мне страшно — молотком никогда не бил, по гвоздям только да по пальцам своим. В какое конкретно место бить, как силу рассчитать?

Стас медленно вытаскивает молоток, поднимает руку нерешительно, и по макушке тихонько — тюк. Коля резко оборачивается — и даёт стрекача. Мы — за ним. Бежим, орём вслед, краем глаза замечаю местных старух, тоже что-то орут.

Метров сто бежали, поймали на дороге, споткнулся соколик. А дорога та была федеральной трассой, движение как на Садовом, машины как пули свистят. Начинается пиздорез, молотки мелькают, кровь хлещет, пациент визжит как сволочь. В какой-то момент опять время замерло, вижу — струйка из башки фонтанчиком. На друзей смотрю — один по башке молотком лупит и по рукам, что жбан пытаются прикрыть, двое других ноги окучивают.

Не помню, как остановились, как домой возвращались. Что-то вроде шока со мной случилось.

Потом я много раз вспоминал те мгновения. Человек — существо хрупкое, одного неудачного удара хватает порой, чтоб кони двинул или калекой остался. Но, как показывает жизнь, именно всякие гниды особенно живучи.

Нет, не то страшно, что человек бы помер, а что сесть могли всерьёз и надолго.

Разведка потом донесла, что у Николая сломана челюсть, коленная чашка, два пальца, нос, а в башку пластину поставили. И ничего — бухает пуще прежнего, только не столь дерзок уже.

А окажись наши друзья сами по себе — сошла бы Николаю выходка с рук.

Казалось тогда — да что там казалось, так и было — если ты сам по себе, то ходишь как голый, беззащитен со всех сторон. Пусть ты здоров как бык — приедут и тромбонут, хоть прав ты, хоть неправ. Или тебя какой гандон, физически более сильный, отоварит, а ты утрёшься и забудешь.

Как молоды мы были.

23

Как я пленника сторожил

Эпизод, потрясший мою юную неокрепшую психику, воспоминания о котором даже сегодня вызывают мурашки по коже.

О некоторых вещах уже можно рассказывать, ибо сроки давности проходят. Да и некоторые персонажи уже опасности не представляют.

Например, помер Тихон. Не от какой-нибудь романтической бандитской пули и не доблестно с оружием в руках, а захлебнувшись блевотиной во сне.

Лет сто назад он держал в гаражном боксе чела, к которому были какие-то претензии. И однажды мне было поручено посидеть с ним ночью. Чтоб не сбежал или вены себе не перегрыз. Или если вдруг двинет кони от полученных ранее побоев, чтоб я оперативно известил.

Было велено следить в оба и не разговаривать с ним. Потому как тип хоть и подавлен и физически, и морально, но очень хитёр и изворотлив.

Примерно в десять вечера мы остались наедине.

Пустой бетонный гараж, только стул и стол, на нём — стопки газет с кроссвордами. Судя по количеству и датам — чел находился здесь уже пару недель.

На столе также лежал скотч, со следами крови. Наверно, заклеивали рот, когда били.

Гараж был в комплексе, снаружи могли услышать крики.

Он сидел в углу на какой-то фуфайке, прикованный наручниками к батарее.

Лет тридцати, весь в запекшейся крови. Рядом бутылка воды и какие-то непонятные засохшие объедки в миске, как у собак, которых сердобольные старухи подкармливают.

Это была очень долгая ночь.

Я сидел за столом и наблюдал. Иногда он поднимал глаза, и мы подолгу смотрели друг на друга. Первым глаза отводил я.

Скоротать время было нечем, даже кроссворды все были разгаданы.

Тупо сидел и думал, накручивая сам себя.

Пугала неизвестность — что происходит и чем закончится.

Возможно, его уже не оставят в живых.

Может, начнут пытать, или уже пытали. Может, мне предстоит это увидеть. В башке крутились всякие байки о паяльниках в жопах.

А вдруг потом заведут дело, и я соучастник.

Вдруг он сейчас изловчится и убьёт меня.

Или освободится от наручников, вырубит меня, сбежит, а потом всё, что должен он, повесят на меня.

От него пахло говном, то ли от побоев опорожнился, то ли просто вариков не было.

Он спросил жестом — нет ли курить.

Осторожно подошёл и положил рядом с ним сиги и спички. Боялся — вдруг схватит меня за руку, хотя монтажка была наготове.

Ступил и отдал ему всю пачку, себе не оставив. Курить хотелось сильно. А забирать было как-то неловко.

За час он скурил всю пачку.

Я утешал себя тем, что нахожусь в более выгодном положении.

Задумался, а зачем я вообще связался со всем этим. Учился бы себе на здоровье, как мои однокурсники-лохи. Ну, отдавал бы стипендию за крышу, и тёлки бы меньше давали, невелика беда. А шестерить и страдать за чужие интересы — не лоховство разве.

Примерно в шесть утра меня сменили.

Чтобы угомонить своих злых демонов, взял чекушку, выпил её за углом магазина из горла. И пошёл в общагу спать.

Никому никаких вопросов я не задавал, гадая потом — чем всё закончилось и в чём изначально была суть.

Месяца через три случайно узнал, что это был родственник Тихона. То ли двоюродный брат, то ли родной брат жены.

Он что-то опрометчиво провернул с семейным наследством.

Но якобы всё уладили,