Читать книгу - "Рассекающий поле - Владимир Козлов"

Во рту от усиленного дыхания стоял отвратительный запах кишечника. Теперь оставалось километра полтора по прямой – до судоходного канала, оборудованного двумя ступенями шлюзов. По этому каналу сухогрузы попадают из водохранилища в Дон. Не было видно, как суда подходят к шлюзу, – каменная стена уходила далеко в море и венчалась маяком. За этой стеной было основное море, Сева видел лишь его безбрежный просвет.

Около судоходного канала с дамбы полукругом спускалась асфальтированная дорога. Здесь чаще всего и заканчивалась первая часть кросса. Сам полукруг тоже использовался для тренировок – после небольшого отдыха полагалось сделать несколько ускорений вверх по склону. Такие ускорения мальчики проходили и на стадионе, но там для повышения сопротивляемости использовалась покрышка от грузового автомобиля, к которой была привязана цепь, цепь вела к ремню, ремень лямкой надевался на пояс.

Здесь он и нашел своих спортивных товарищей два года назад. Он тогда опоздал на тренировку, и они убежали вперед. Ребята уже заканчивали ускорения. Они привычно поздоровались, состоялся обычный мальчишеский треп, что-то вроде:

– Здорово, Мишка.

– Привет, крендель.

– На кого батон крошишь?

– Да писюн тут прибежал один…

– У тебя проблемы с этим писюном?

– Да какие могут быть проблемы с этим писюном?

– А с каким у тебя проблемы?

– Ни с каким!

– А хорошо бы бегалось – без писюна-то!

– Я тебе когда-нибудь двину.

– Пойди побегай. Тебе понадобятся годы тренировок.

– Вот говнюк! – Миша, смеясь, сделал ложное движение – будто бы рванулся к Севе. А Сева чуть отступил:

– Но-но! – и игриво стал в развязную боксерскую стойку. – Я за себя не отвечаю.

И Мишка принял предложение поиграть – подняв руки, он стал ими дергать, как бы готовя смертельный удар. Началась немая сцена. Они в шутку кружили. Миша полез, не сжимая руки в кулаки. Сева отбил его правую руку и легко махнул левой. Рука с растопыренными пальцами сделала крюк и легко хлестнула Мишку по щеке.

После чего Сева получил прямой жестокий удар кулаком в нос. Чтобы никто не видел вспышки в его голове, он закрыл лицо сжатыми кулаками. Через них он увидел Мишу – он пылал злым гневом и не опускал рук, готовый вновь пустить их в дело. Вадик стоял в стороне. И Сева услышал задорный Лешкин голос:

– Ногой его звездани!

Леша кричал не ему.

Из носа потекло на руки. Сева попятился к обочине, опустил руки.

– Все?! – гневно выкрикнул Миша.

– Все, – сипло подтвердил Сева.

Он отвернулся: глаза от попадания в нос слезились, было больно, текла кровь. Утерся горстью и стал шарить по земле в поисках какого-нибудь лопуха – чтобы не пачкать одежду. Увидел какие-то листья, сорвал их не глядя и скомкал в грязных ладонях. Потом снова утерся и закинул голову к небу, почувствовал, как в горло потекли тошнотворные густые капли. По небу быстро летели облака, в которых не было ни просвета.

Сглотнув очередной раз, Сева двинулся к дамбе и побежал. Оборачиваться не стал. И люди будто исчезли, как многолетний морок. Тренировка кончилась – пошла жизнь.

Миша, конечно, ненормальный. Но обиды на него почти не было. Гораздо глубже проник тот задорный злой голос… Сколько их было – товарищеских тренировок, деловитых разговоров, встреч на переменах в общей школе, когда они втроем, разговаривая ни о чем, чувствовали объединяющую их сопричастность большому спорту. «Ногой его звездани!» Сева в какой-то момент прослезился от обиды, утерся горстью. Он чувствовал, что прощается с этими людьми. Это было высказывание на каком-то другом языке. Оно пустило в него, Севу, свой варварский яд. Это язык гадов, а он, Сева, не гад. Набрякла пустота безлюдного будущего, сделавшая еще более пустой щербатую дамбу. Было горькое оттого, что мелкое предательство отъело кусок прошлого. Как будто длинная дистанция завершилась позорным финишем. Столько бежал – и напрасно, потому что не с теми. Не рассчитал силы, не был готов к нагрузкам…

Это было через два месяца после того, как он впервые подрался с отчимом. Все как-то совпало. Он выпадал из всех отроческих коллективов.

И вот теперь он бежал один. Миша быстро бросил тренировки, он был все же по-своему честным человеком, Леша скоро был замечен в группе, взимающей мзду за охрану на рынке «Олимп», у Вадима начались проблемы с сердцем, он завершил спортивную карьеру.

Сева бежал один. Причин делать это не существовало. Воля, проснувшаяся в нем в какой-то момент, загоняла его в свой собственный тупик. Он не мог остановиться, не мог пройтись, когда становилось тяжело. Что-то запрещало ослаблять хватку. Воля брала его на слабо. И принцессе, заточенной в высокой башне, это очень не нравилось. Раками ее было не насытить.