Читать книгу - "История Наташи Кампуш - Майкл Ляйдиг"

Я должна была ясно и точно дать понять — у меня крайняя необходимость. Та женщина была очень поражена, поэтому никак не могла сообразить, что к чему. Она все твердила: «Я не понимаю, я не понимаю». Она повторяла это снова и снова: «Я ничего не понимаю».

Она не впустила меня. На долю секунды я изумилась. Однако разрешить войти в свой дом совершенно незнакомому человеку — нужно понять ту женщину в маленьком домике, у которой к тому же больной муж.

Пожилая дама, чье полное имя полиция средствам массовой информации не раскрыла, позже рассказала: «Она вдруг оказалась перед моим кухонным окном. Вся в панике, бледная и трясущаяся. Она спросила меня, есть ли у меня какие-нибудь старые газеты за 1998 год, но я так и не поняла, кто она такая, пока не приехала полиция.

Я думала о ней всю ночь. У нее не было детства, и ей пришлось стать девушкой совершенно самостоятельно».

Пока Наташа ждала, она все боялась, что вот-вот появится Приклопиль.

Я не могла позволить себе даже спрятаться за кустами, Я боялась, что преступник убьет хозяйку, или меня, или нас обеих.

Это-то я и сказала. Что он может нас убить. Но женщина все еще была напугана и не разрешала мне ступить на ее крохотную лужайку. Я была потрясена. Чего я действительно опасалась, так это приезда местной полицейской машины из участка соседнего Гензерндорфа. Я хотела говорить только с человеком, ответственным за «дело Наташи Кампуш».

Появились двое полицейских. Я сказала, что меня похи… нет, что я сбежала и что меня держали в заточении восемь лет.

Заключался ли какой-либо смысл в том, что она оборвала слово «похитили»? «Похи…» Оно незакончено, равно как и отказ сообщить, где по пути останавливался водитель белого фургона, выбравший именно ее.

Впоследствии вся сложность отношений, что у нее сложились с Приклопилем, приведет в замешательство людей, полагавших, что эта история была просто поучительной сказкой о добре, в конечном счете победившем зло.

Прибывшие полицейские действительно оказались местными, более привыкшими иметь дело с угнанными машинами, нежели с похищенными детьми.

Они спросили, как меня зовут, когда я родилась, мой адрес и так далее. Я отвечала на все вопросы. Естественно, все это было не очень-то здорово. Они немного растерялись, повторили мое имя, покачали головами, подумали немного и наконец сказали: «Это имя нам ни о чем не говорит».

Потом они повторили по рации всю полученную от меня информацию. А затем я все время убеждала их как можно быстрее отправиться со мной к их машине. Я просто не пойду через сад к машине, твердила я им.

Что бы годы изоляции с Приклопилем ни сотворили с Наташей Кампуш, они, помимо прочего, привили ей чувство собственной грядущей значимости как медиа-звезды. В те первые моменты в безопасности и на свободе она попросила лишь одеяло, чтобы накрыть им голову. «Как только я оказалась в полицейской машине, я потребовала одеяло, чтобы никто не видел моего лица, и меня нельзя было сфотографировать. Я подумала, что меня может сфотографировать через садовую ограду какой-нибудь раздраженный сосед, а потом продать снимок, — говорила она. — В принципе я всегда способна быстро реагировать на ситуацию. Я знала, что не могу позволить себе совершить какую-либо ошибку».

Когда ее привезли в местный полицейский участок, жизнь Вольфганга Приклопиля уже медленно вела обратный отсчет.

В машине, изъясняясь на великолепном немецком, которому она научилась за годы слушания радио, она рассказала полицейским, где ее держали и кто был ее тюремщиком. Развернулась крупномасштабная полицейская операция. На протяжении многих лет они обманывали ожидания Наташи, из-за просчетов и их неэффективных действий она потеряла юность. Теперь они ее не подведут, обещали они. Но подвели — по крайней мере в ее глазах.

За несколько минут были мобилизованы сотни полицейских. Движение в северо-восточной части столицы было парализовано — буквально десятки полицейских машин перекрыли дороги, а в районе дома в Штрасхофе завис вертолет. Все важные транспортные артерии были блокированы, равно как и все подъезды к границам, создавая многокилометровые заторы на улицах вроде Ваграмер-штрассе и S2 в городе и на автомагистрали А23. Приграничная полиция получила регистрационные номера автомобилей Приклопиля.

В полицейских участках открыли запертые оружейные сейфы и раздали автоматическое оружие с дополнительными обоймами. Были подтянуты специально обученные особые подразделения полиции. Приклопиль превратился в нечто большее, нежели просто в преступника в бегах, еще одного правонарушителя. Для работников правоохранительных органов он был ходячим воплощением зла, тем, кто водил их за нос почти десятилетие.

Эрих Цветтлер из полиции Вены отчитался: «Мы накрыли почти весь восток Австрии, чтобы предотвратить любые попытки побега через границу. Мы задействовали все, что у нас было, сотни полицейских». Когда распространилась новость, что исчезнувшая маленькая девочка восстала из мертвых, и об этом заговорила пресса, радиостанции оповестили о деталях поисков Приклопиля. Это принесло результат. Водители, запертые в пробках, образовавшихся из-за полицейской операции, начали звонить в полицию, сообщая, что видели BMW с Приклопилем за рулем, несущимся словно безумец по улицам столицы.

Моторизованный патруль заметил его автомобиль около Брюннер-штрассе — района с многоэтажками вроде той, где когда-то жила Наташа, — и попытался преследовать его, но не смог тягаться с его двенадцатицилиндровым BMW. Благодаря его вниманию к мелочам его автомобиль постоянно находился в прекрасном рабочем состоянии, и он мог разгоняться до скорости свыше 140 миль в час. Вскоре после этого ему удалось ускользнуть и от второго патруля, попытавшегося погнаться за ним близ Эрцгерцог-Карл-штрассе.

Господин Заурядность умел водить, скажет позже полиция, несколько сконфуженная, что похититель оказался не по зубам специально обученным полицейским, прошедшим курсы по преследованию нарушителей скоростного режима.

Кристина Палфрадер, чье придорожное кафе сыграло центральную роль в драме, видела несущийся по улице в направлении от Штрасхофа BMW Приклопиля. Позже она вспомнила, как он на высокой скорости сделал крутой поворот на перекрестке, где располагается ее кафе.

Это было как в кино, он подъехал на огромной скорости, а затем сделал резкий левый поворот и на секунду остановился как раз напротив моего кафе. Я ясно видела его лицо. Его лоб покрылся испариной, но выглядел он невозмутимым, и ему понадобилась доля секунды, чтобы решить, куда ехать.

Я думаю, он услышал полицейские сирены, приближавшиеся издалека, и быстро съехал на боковую дорогу. Эту небольшую дорогу знают только местные. Это его и спасло, потому что так он поехал бы прямо на них, на заграждение, которое они установили на главной дороге. Они схватили бы его, и у него не было бы возможности покончить с собой.

Он несомненно был классным водителем, раз проделал все это и не потерял на огромной скорости управления такой большой машиной. Пахло горелой резиной, наверное, от покрышек; мы потом увидели на дороге его тормозной след.