Читать книгу - "Международное тайное правительство - Алексей Шмаков"

Министр юстиции месяца полтора назад внес в Сенат запрос о разъяснении некоторых законов, которое могло бы повлечь за собой ограничения для евреев-помощников, но дело оттягивается и неизвестно еще, чем кончится…

В частности, убедительно прошу вас посвятить долю вашего внимания назревшей необходимости преобразовать адвокатское сословие так, чтобы русским адвокатам были даны элементарные гарантии свободы слова и мысли, когда они захотят отстаивать свое положение, а то в настоящее время ни один русский адвокат не смеет слова пикнуть, если не пожелает по вздорному поводу быть выкинутым из сословия и материально этим раздавленным, а помощник может и совершенно не быть принятым в присяжные поверенные. Конечно, когда дело касается Булацеля, то совет осторожен, так как за него есть кому постоять, – такая кость им не по зубам, но и кроме Булацеля есть масса людей, желающих быть искренними и не дрожащими за кусок насущного хлеба людьми, а не бессловесными животными на поводу у Хаимов и Мошек. Мы, русские адвокаты, желаем, чтобы хотя бы слабое эхо манифеста 17 октября о свободах пронеслось и в адвокатуре.

Мы просим хотя бы маленькой конституции взамен крепостного засилья у евреев…»

Совсем отчаянное по тону окончание письма я уже не привожу. Итак, вот «до чего мы дожили, Россияне!» При благосклонном бездействии государственности нашей, явно растрачивающей нашу национальность, в позорную кабалу евреям попадает одно русское интеллигентское сословие за другим. Заметьте: оказывается в кабале не одно лишь темное и беспомощное простонародье, опутываемое еврейскими ростовщиками и фальсификаторами. В иудейское рабство идут сословия наиболее свободные, сильные, сравнительно достаточные, образованные, ближайшие наследники разлагающихся старых сословий – дворянства, духовенства и чиновничества.

Мне уже приходилось писать о постыднейшем рабстве, в котором пребывают у евреев очень многие русские писатели и публицисты, иногда даже талантливые, даже со старыми, заслуженными именами. У меня хранится трагическое письмо когда-то очень известного и остроумного критика, который много лет украшал собой радикальные журналы, но в чем-то согрешил перед евреями. В результате на него был наложен херем, лишение хлеба и воды, т. е. абсолютный редакционный бойкот, и бедный старик с толстыми томами своих сочинений принужден теперь ютиться чуть ли не в каморке, сдаваемой от дворника. Писатель этот и сам либерал, стало быть, писать в «реакционной» печати ему трудно, а вся левая печать, т. е. подавляющее большинство, увы, в руках евреев. У меня хранится и другое письмо, одной очень известной когда-то беллетристки, тоже погрешившей чем-то перед жидами и выброшенной из литературы, буквально так, как жиды-адвокаты выбрасывают строптивых русских из адвокатуры. На моих же глазах прошла многолетняя пытка, которой был замучен евреями очень талантливый писатель В. Л. Дедлов (Кигн). Он огорчил чем-то евреев еще в покойной «Неделе», и уже тогда еврейская критика смешивала его с грязью или бессовестно замалчивала, а с гибелью «Недели» Дедлов оказался вне возможности где-нибудь печататься. Консервативные «толстые» журналы, в свою очередь, загублены евреями.

Мне доводилось не раз слышать, сколько унижений приходится испытывать не одним начинающим русским писателям в еврейских редакциях. Какой-нибудь Мордка Срулевич Гевалтмахер, засев в пышный «редакторский кабинет», устраивает приемы просителей, точно премьер-министр печати. Один за другим российские писатели, иногда с древними дворянскими фамилиями, подходят на цыпочках к кабинету, робко приотворяют дверь, говорят подобострастным тоном, бледнеют, молча и выслушивая наглые замечания, часто дерзости.

Ведь нет на свете ничего беспощаднее одолевшего, торжествующего жида!

Немногие русские писатели сохранили достаточно мужества и чувства чести, чтобы осадить зазнавшегося хама. Большинство, угнетаемое материальной нуждой, сознательно идет в еврейскую кабалу. Они обрекают себя на низкое подслуживанье и ежедневные щелчки по носу, как все попавшие в неволю, из которой уже нет выхода…

Sunt lacrymae rerum, – et mentem mortalia tangunt!..

Выход-то, конечно, всегда есть, но его не видят по русской лени и бесхарактерности писатели, очутившиеся в еврейском загоне, даже не ищут выхода. Они безотчетно стараются приспособиться к скверному положению, они глубоко прячут в себе русскую душу, русское сердце, остатки веры в величие своей родины и родного народа. Они даже сами облекаются в приятное жидам глумление над всем русским, начинают оплевывать отечество и русский национализм, с яростью худо кормленой цепной собаки хватают за икры каждого, кто подходит к их хозяйскому, т. е. еврейскому двору. Эта унизительная роль была бы нестерпима для христианской совести, но для усыпления последней евреи настойчиво внушают, будто все, что стоит за евреев, – прогрессивно, гуманно, либерально, возвышенно; все же, что против них, – есть дикость, варварство, тупоумие и низость.

Мягкотелые и мягкодушные русаки, попадая в еврейское гнездо, гипнотизируются ежедневным гвалтом. Они начинают, может быть, искренно думать, что, служа евреям, они несут службу России и человечеству. Всех, так называемых, жидовствующих и жидохвостов нельзя, конечно, считать низкими людьми. Есть между ними и сознательные подлецы, но большинство, надо думать, только слабые люди, слабые и характером, и мозгами. До какого унижения приходится падать русским писателям, свидетельствует известная стычка г. Чирикова с Шоломом-Ашем!..

Нужно ли повторять, что не одна литература и печать захвачены евреями, а что участь эту разделяют все свободные профессии?

Врачи-русские жалуются, что евреи отнимают у них всю практику, вводя в естественную конкуренцию самые неблаговидные приемы. За кулисами своей врачебной деятельности они занимаются всевозможными коммерческими аферами, ростовщичеством, комиссионерством и торговлей разными снадобьями, нередко фальсификацией их, и это дает им возможность брать за лечение такую плату, от которой русский врач отказался бы. Евреи-врачи особенно налегают на секретные и венерические болезни, на аборты и презервативы, на омолаживание старичков и старушек, на не совсем невинный массаж (так называемый гинекологический) и т. п. В этих случаях гонорар их, смотря по обстоятельствам, принимает характер грабежа, причем болезни иногда нарочно растравливаются, чтобы лечить их без конца.

К услугам евреев-врачей еврейские же аптеки, рекламируемые ими и в свою очередь рекламирующие только евреев. Жиды-врачи нарочно прописывают очень дорогие лекарства и приборы, чтобы дать доход еврейским аптекам, хотя по ходу болезни могли бы прописать и очень дешевые. Получая от еврейских аптек известный процент вознаграждения, еврейские врачи могут пускать, когда нужно, пыль в глаза своей бескорыстностью. Последняя подделывается для рекламы. Чтобы отбить у русских врачей практику, врач-еврей некоторое время лечит почти даром, Да что ему стоит полечить и совсем даром несколько бойких барынь, которые за это растрезвонят о нем по городу и составят ему известность? Еврейские врачи не гнушаются этим способом, как и иными, подкупать общественное мнение, пока не добьются цели, пока не выживут из данной местности всех русских «товарищей».