Читать книгу - "День курсанта - Вячеслав Миронов"

Я с великим наслаждением снял — содрал эти чертовы ботинки. За сутки научился ходить на внешнем ранте ботинок. Как косолапый медведь.

Надев сапоги, я понял, как я их люблю. Готов бегать, прыгать, как в кроссовках! Были бы крылья — взлетел бы!

— Я с такой классной девахой познакомился! Рядом живет. Студентка из Политеха!

— А я зашел сначала в пельменную, что на Кузнецком, на углу, выпил стопку водки и съел тазик пельменей, — отрыгнул, помахал рукой, разгоняя запах. — До сих пор рыгаю ими. Класс!

— В «Цыплятах табака» кормят как у мамы! Советую, парни!

— А ты, Полянин, чем в своем первом увольнении занимался? — Гурыч толкнул Вадика.

— Да, так, — Вадик смутился, попытался уйти.

— Ну, давай, давай, колись!

— Куда пошел! Иди сюда!

— Ну, давай, рассказывай!

— Я — это… — огромный медведь Полянин смущенно отводил взгляд.

— Нашел тетку, которая тебя сначала накормила, а потом изнасиловала?

— Нет, сначала изнасиловала.

— Лишила девственности Полянина?

— Она тебя изнасиловала?

— Группой!

— В извращенной форме с особым пристрастием?

— С особым цинизмом!

— А это как?

— Сейчас Поляна и поведает нам. Ну, давай, не томи! Рассказывай!

— Отстаньте.

— Ну!

Полянина дергали из стороны в сторону, требуя рассказать, как он провел увольнение. Наконец он рассказал:

— Я… Я…

— Чего заикаешься?

— На трамвае катался, — быстро, глотая слова произнес Вадим.

Казалось, что курилка в туалете разрушится от всеобщего смеха.

Катался на трамвае все увольнение. Пока не зашли они в парк, оттуда Полянин добрался пешком до училища. Благо, что проезд для курсантов и солдат в общественном транспорте бесплатный. Еще одно проявление заботы государства о своих защитниках.

Быстро молва о Полянине и трамваях облетела весь батальон. На Поляну приходили смотреть с соседних рот. Офицеры батальона также рассматривали курсанта Полянина.

Для парня из глухой сибирской деревни трамвай казался диковинкой. А он нам казался диковинкой. Потратить первое увольнение на катание на трамвае!

Еды принесли много, и какой там завтрак в столовой! Хлеб, чай, масло. Все остальное — съедим в казарме.

Только после занятий нас ждало жестокое разочарование.

Пока были на учебе в казарме прошел шмон. Продукты питания исчезли, как сказали дневальные, их выбросили. Часть, они сами признались, слопали, ну, а «вшивники», которые мы притащили из увольнения, офицеры порезали, и они возвышались большой кучей посреди «взлетки».

— Рота, строиться в центральном проходе! — орал дневальный.

— Бля! — тихо, разочарованно произнес Лунев.

— Тихо! — через плечо бросил я.

— Что, «тихо»! Что, «тихо»! — шипел Лунь. — Они нашли мой тельник и снова его искромсали! Варвары! Крысы сухопутные! Триста акул Земцову в задницу, кальмарьи кишки!

— Еще раз сошьешь, — философски заметил Смок.

Валерка еще попытался поворчать, но его быстро утихомирили.

Ротный нам прочитал лекцию, что Родина нас обеспечивает всем необходимым, включая питание и теплую одежду.

Из строя шепотом раздавались реплики, которые комментировали отдельные высказывания Земы.

Итогом монолога ротного, а потом и командиров взводов было, что все, было уничтожено офицерами лишь во благо нам же.

От домашней, несбалансированной пищи — холера, понос, дизентерия, чума, сыпной тиф, водянка мозга, прогрессирующий дебилизм.

От «вшивников» — вши, включая лобковых, импотенция, сибирская язва и снова — прогрессирующий дебилизм, плюс гидроцефалия.

И все вместе не позволит выполнить боевую задачу. Жрем мы в антисанитарных условиях, стирать все равно толком не будем, в казарме нет горячей воды. Поэтому нет — домашней еде, нет — теплым вещам и носкам из дома! А в противном случае — мы шпионы НАТО и Всемирного Империализма и оказываем нашим врагам неоценимую помощь в снижении боеспособности нашей армии!

Был один интересный момент. Лежали продукты, которые не успели припрятать, стащить.

Бударацкий, пользуясь служебным положением, медленно прохаживался, стараясь, не мешать речи ротного.

Из третьего взвода зашептали:

— Смотри за Будой!

На рябом дегенеративном лице было написано, что он что-то замыслил. Взгляд прикован к куче продуктов. Руки непроизвольно сжимались в кулаки, а пальцы вытирали ладони. От основания ладони вниз. Непроизвольно, часто. Было видно, что руки потеют. Как кот, который подкрадывается к птице, старшина почти на цыпочках, в сапогах, мелкими шагами шел к куче.

Мы почти не слушали Земцова, а следили за Колей. Он боком-боком, как краб, завороженно глядя на кучу, подкрадывался.

Когда Земцов отвлек внимание роты, Бударацкий быстро кинулся к куче продуктов и коршуном схватил коричневый кусок, величиной с большого голубя, и скрылся в проходе между кроватями.

— Что за кусок говна Коля украл?

— Не знаю.

— Это мой шоколад!

— Такой здоровый?

— Горький, мама с фабрики принесла. Чтобы силы восстанавливать. На полигон же идем!

— Мудак старшина!

— Чмо!

После того как подали команду «Разойдись!», Лунев коршуном кинулся к куче тряпья, выбирая лоскуты драгоценного его сердцу тельника.

Каптер Юрка Алексеев рассказал, что Бударацкий кусок горького шоколада собирается подарить своей девушке. Тщательно обтер тряпкой от налипшего мусора и пыли, спрятал в коробку из-под солдатских ботинок и в ближайшем увольнении готовился подарить.

После обеда на самоподготовке Боцман уселся за последний стол и начал собирать мозаику.

— Брось, Валера!

— Купишь новый или пришлют.

— Пойдешь в увал, зайдешь в Военторг — там и возьмешь!

— Да как вы понять не можете — тельник этот от моего дядьки — настоящего моремана. Этот тельник море видел. Вещь с историей! Это как в Англии продаются обычные трубки из вереска, по цене пять копеек, условно, конечно, а рядом — по десять рублей. На вид, — дядька рассказывал. — Одинаковые. Что подороже, даже страшнее. Но те, что дорогие, выдавали морякам, и те в море их курили, что придает трубке навсегда неповторимый вкус. Потому что — море!!!

Валера вдохновлено смотрел вдаль.

— Море!

Казалось, он сейчас видел море. Глаза смотрели вдаль, расширенными ноздрями вдыхал морской бриз, а лицо было покрыто соленой водой.