Читать книгу - "Все-все-все и Мураками - Катя Рубина"

Вот, к примеру, вопрос:

Кто был в белой рубашке и черных штанах? а) Печорин; б) Онегин; в) Базаров.

У меня лично нет ответа, хотя это, оказывается, еще не самый сложный вопрос.

А Митька знает. Он мне объясняет: так как в предыдущем тесте был ответ «а», в позапредыдущем — «б», то логически вытекает ответ «в». Базаров.

Их теперь по-другому обучают. Их теперь логически. Он и меня поучает.

Я ему вечерами читаю, что написала, он жестко критикует, и правильно: он всегда трезво и логически смотрит на жизнь. Дельные замечания делает.

Иногда так говорит:

— Это абсолютная туфта, это неинтересно, глупо и несовременно, не прикольно. Это никто не будет читать.

Тогда я переделываю. Потому что мне хочется, чтобы было интересно и чтобы хоть кто-нибудь да прочитал.

Недавно в «Вечерней Москве» я прочитала заметку под названием «Исчез, как утренний туман». Это была статья о фантастическом исчезновении автобуса. Люди купили билеты в надежде совершить увлекательную экскурсию и получить незабываемый сервис. Дальше шла какая-то непонятка, просто белиберда. Совершенно не было ясно: пропал автобус вместе с пассажирами или он испарился еще до экскурсии? В общем, как корова языком слизнула, и больше ни слуху, ни духу. Туроператор вообще не знал о существовании такого автобуса.

У Вальки и Инесски во «Взгляде на Восток» все прямо на хорошо и отлично и даже лучше, соусы просто нарасхват, и вазочки — те, что Инесска недавно из Пекина привезла, — все уже раскупили. Они опять в Китай собираются, потому что и соусы тоже заканчиваются, и вееров практически не осталось, и свитков всего штуки три-четыре.

Колин клуб «Исход» стоит весь в лесах, там ремонт.

Произошли обвал и затопление в подвале. Дом чуть не рухнул, но все-таки не рухнул. Он покачнулся и осел. Теперь подвала в доме нет. Электрические щиты перенесли прямо Коле под дверь.

Эффектно смотрится. Дверь, рядом ящик с черепом и костями, сверху над дверью надпись — «ИСХОД». Очень концептуально.

Дом обшивают железными балками.

Самого Колю я за это время ни разу не видела, честно говоря, от этого ни капельки не страдаю, хотя конкретно мне он ничего плохого никогда не делал.

Тетя Дези занялась воспоминаниями. Она решила книгу о Боре написать, типа монографии, но с элементами Ибсена — по аналогическим моментам и теоретическим аллюзиям. Она теперь даже реже стала всем нам звонить, а когда ей звонишь, то разговаривает формально. Чувствуется, некогда ей бытовые проблемы обсуждать, она вся в писании и творении и довольна до жути.

Анжелка со своими пациентами работает, но теперь несколько меньше. Она пошла на курсы японского, говорит, хочу в оригинале его почитать, все-таки не посторонние люди. И вообще, я уверена, что в переводе все, как всегда, с ног на голову. Я ей не возражаю, тут она права: в переводе иногда такое понапереводят, что оригиналу даже в кошмарах не снилось.

Зюзикова, ну та, врач-нарколог, решила Витькой конкретно заняться. Видимо, он ей сразу чем-то приглянулся. Чудны дела… Она абсолютно бесплатно провела ему дополнительную чистку организма плюс какие-то еще профилактические меры. Ходит к нему каждый день. Слушает его. Витька, надо сказать, поддался положительному влиянию Зюзиковой, как-то помягчел, наверное, чистка свое дело сделала. Сидит, работает, пишет, говорит, что собирается вернуться к своей диссертации. За собой стал следить, бреется.

Про Мураками пока ничего не слышно. Наверное, новый роман сочиняет. Подождем.

Все вроде бы вошло в свое русло и, в общем, стало как всегда. Но все-таки иногда, особенно вечерами, мне становится грустно. Это абсолютно беспричинная грусть, такая с виду легкая, но достаточно плотная.

Сегодня какой-то особенно теплый летний вечер. Я сижу на кухне, курю и смотрю на заходящее солнце.

Солнце такое ярко-оранжевое, доброе. Завтра, значит, будет теплый хороший день. Над столом кружится муха.

Я обдумываю финал моей книги. Ничего не выходит. Хочется сказать, что все-таки любовь всегда на первом месте, что любовь — это необыкновенно и чудесно. Совершенно неизвестно, откуда она появляется. Иногда мы принимаем за любовь что-то другое, но это «другое» никогда не заменяет ее, являясь лишь блеклым подобием. Если думаешь: «Я люблю за то-то и то-то…», то это уже не любовь. Настоящую любовь ни с чем не спутаешь, она проникает внутрь, захватывает и возвышает.

Звонок в дверь.

На пороге стоит Полюшко, весь в черном, с клетчатым чемоданом и пестрой авоськой.

Он прямо с порога поет шубертовского «Шарманщика»:

— Хочешь, будем вместе горе мы терпеть?

Хочешь, буду песни под шарманку петь?

Я киваю.