Читать книгу - "Я считаю по 7 - Голдберг Слоун Холли"

Не грозит ли это и мне?

Что может быть хуже кислого ребенка? Нет уж, это лучше приберечь на потом. Вот когда станешь старой, когда будешь с трудом выползать из кресла, вот тогда можешь с полным правом киснуть не переставая.

Я делаю мысленную пометку: можно грустить, можно сердиться, но ни в коем случае не поддаваться злости на весь мир.

Это не одно и то же.

Я спрашиваю Садху:

– Можно я заберу компьютеры себе?

Мистер Горько-Кислый отвечает:

– Тебе что, нужен хлам? Ну, бери свой хлам.

Делл Дьюк смотрит уязвленно. И говорит:

– Что одному – мусор, другому – клад.

Садху уходит с таким видом, что нам становится ясно: от этой мысли ему только горше.

Землю еще не привезли, поэтому мы с Деллом несем компьютеры в квартиру номер двадцать восемь, и я сразу же принимаюсь разбирать их.

Может быть, я сумею собрать один рабочий компьютер из трех неисправных?

Я вижу, что из одного можно взять системную плату, а из двух других – микросхемы и разъемы.

Не знаю, заработает ли эта штука, но, если заработает, я подарю компьютер Деллу.

Только Делл об этом пока не знает.

Я сижу на кухне и отсоединяю разноцветные проводки, и тут телефон Делла Дьюка начинает лаять.

У него на рингтоне стоит собачий лай.

Странно для человека, который держал кота.

Я удивилась, еще когда мы делали уборку: во всей квартире не было ни единого предмета, который свидетельствовал бы о том, что здесь жил Чеддер.

А ведь Делл даже мусор и тот старался не выбрасывать.

Я поджидаю удобный момент, чтобы спросить. Когда Делл заканчивает разговор, я спрашиваю:

– Вы скучаете по Чеддеру?

Делл смотрит непонимающе:

– Что-что?

Я повторяю:

– Вы скучаете по Чеддеру?

Делл прищуривается:

– В смысле – что Патти все время готовит вьетнамскую еду?

Я молчу. Он добавляет:

– Я скучаю по мясному рулету.

Я решаю не развивать тему.

Возвращаются Патти и Маи. Можно начинать.

Патти говорит, что охотно помогла бы нам, но она как раз пробует на себе какой-то новый лак, и будет нечестно портить его землей.

Как ни странно, к нам на помощь спускается Куанг Ха.

Он выбирает контейнер. (Пластик с прожилками, раньше в коробке лежало импортное итальянское мороженое с клубничным вкусом.)

Надо признать, что из всех наших мусорных трофеев этот – самый интересный. Он прямоугольный, но с закругленными гранями.

Я никак не пойму Куанг Ха: стоит мне окончательно увериться, что вместо мозгов у него опилки, как он вдруг выдает что-нибудь неординарное. Вот и для растения своего выбрал самый красивый контейнер.

Он чрезмерно тщательно снимает с бывшей коробки из-под мороженого этикетки, а мы с Маи и Деллом наполняем свежей землей остальные контейнеры.

Когда Куанг Ха заканчивает, я вручаю ему противень с увлажненными семенами и говорю:

– Посади три штуки. На равном расстоянии друг от друга. Заглуби сантиметра на два-три.

Он берет всего одно семечко – наверное, не слышит меня. Я говорю:

– Возьми три.

Он бурчит:

– А я хочу одно.

Я не хочу никем командовать. Особенно им. Я говорю:

– Одно может не взойти. Ростки будут в контейнерах совсем недолго. Мы их скоро пересадим.

Но Куанг Ха не переубедишь. Я не вижу его лица – может быть, он надо мной просто смеется, – а он говорит:

– Все мои надежды и мечты – только с этим семечком. Я так хочу.

Делл внимательно на нас смотрит и уже открывает рот – кажется, хочет что-то сказать. Но не говорит. Тут к брату поворачивается Маи:

– Мы это делаем для Ивы. Не будь свиньей. Говорят тебе – посади три штуки.

Куанг Ха смотрит на Маи, потом снова на меня.

– Это – мое. А не для нее.

Делл поворачивается к нам:

– Девочки, займитесь своим делом.

У меня в горле стоит ком.

Не потому, что Куанг Ха меня не послушался, и не потому, что Делл не поддержал меня с моими методами выращивания.

Я тронута тем, что они говорят со мной как с обычным человеком, не боясь, что я разлечусь на миллион кусочков.

Может быть, это значит, что я понемногу прихожу в новую норму.