Читать книгу - "Забрать любовь - Джоди Пиколт"

Однажды мы с мамой сидели в тени японского клена. Мы только что навестили могилу некой Мэри Т. Френч, библиотекаря городской библиотеки. Мы съели приготовленного на барбекю цыпленка с картофельным салатом и беззаботно вытерли пальцы о юбки. Потом мама растянулась на старой, поросшей травой могиле, положив голову на плоское надгробие. Она похлопала себя по бедрам, приглашая меня тоже прилечь.

— Ты его раздавишь, — озабоченно сказала я, и мама послушно отодвинулась.

Я села рядом с ней и положила голову ей на колени, чувствуя, как лучи солнца скользят по моим закрытым векам и по моей улыбке. Ветер трепал мамину юбку и щекотал мне шею.

— Мама, а куда попадают люди, когда умирают? — неожиданно поинтересовалась я.

Мама сделала глубокий вдох, из-за чего ее тело надулось, как подушка.

— Я не знаю, Пейдж, — призналась она. — А ты что об этом думаешь?

Я провела рукой по прохладной траве.

— Может, они под землей? Может, они сейчас смотрят на нас снизу вверх?

— Может, они на небе и смотрят на нас сверху вниз? — возразила мама.

Я открыла глаза и смотрела на солнце, пока перед моими глазами не вспыхнули яркие оранжевые, желтые и красные огни, похожие на фейерверк.

— А какое оно, небо? — спросила я.

Мама повернулась на бок, и я соскользнула с ее коленей.

— Жизнь такая трудная штука, — ответила она, — что мне очень хочется верить в то, что небо такое, каким мы хотим его видеть.

И вот я иду по другому кладбищу и мне приходит в голову, что моя собственная мама, может быть, уже на небе. Если оно, конечно, вообще есть и если она умерла. Возможно, она похоронена в каком-нибудь штате, где не бывает снега. А может, и вовсе в другой стране. Мне захотелось узнать, кто приносит на ее могилу лилии и кто заказал надпись на памятнике. И говорилось ли в ее некрологе, что она была любящей матерью Пейдж О’Тул.

Я часто спрашивала отца, почему она уехала, и всякий раз он отвечал мне одно и то же:

— Потому что она так захотела.

Годы шли, и постепенно из его слов уходила горечь, но от этого его ответ не становился правдоподобнее. У моей мамы была застенчивая улыбка и широкие юбки. Она умела лечить царапины и ушибы одним поцелуем и рассказывала сказки не хуже Шахерезады. Мама не могла просто так меня бросить. Я предпочитала думать, что какие-то неведомые силы просто вынудили ее нас покинуть. Быть может, она оказалась вовлечена в какой-то международный заговор, и ради защиты близких ей пришлось изменить свою личность и скрыться. Одно время я была уверена, что она оставила моего отца ради большой любви, и почти готова была простить ее за это. Возможно, ей просто не сиделось на месте. Возможно, она отправилась на розыски какого-то очень близкого ей человека.

Я проводила пальцами по гладким надгробиям и пыталась представить себе мамино лицо. Наконец я увидела совершенно ровную могильную плиту и легла на нее, прижав руки к жизни в моем животе и глядя в ледяное небо. Я лежала на земле, под дождем, пока холод не пробрал меня до костей.

* * *

Больше всего на свете мама ненавидела открывать холодильник и видеть пустой кувшин для сока. В этом всегда был повинен отец. Я была слишком маленькая и не могла сама себе налить сока. Не то чтобы он делал это преднамеренно. Обычно его голова была забита другими вещами, и поскольку это не относилось к числу его приоритетов, то он никогда не проверял, сколько лимонада осталось в кувшине. Он просто совал его обратно в холодильник и захлопывал дверцу. Как минимум три раза в неделю я заставала маму возле открытого холодильника. Она размахивала голубым кувшином и кричала:

— Неужели так трудно развести банку концентрированного сока и засунуть ее в холодильник? Что мне теперь делать с этими остатками?

Пустяковую оплошность она раздувала до масштабов крупного скандала. Если бы я была постарше, то за этими симптомами я бы заподозрила гораздо более серьезную болезнь. Но мне было всего пять лет, и я все принимала за чистую монету. Она решительно направлялась в мастерскую, чтобы предстать перед отцом и, тряся у него перед носом кувшином и не обращаясь ни к кому из присутствующих, поинтересоваться, что она такое сделала, чтобы заслужить такую жизнь.

В тот год, когда мне исполнилось пять лет, я впервые узнала о существовании такого праздника, как День матери. Разумеется, я и до этого клеила какие-то открытки, и, вне всякого сомнения, подарок маме преподносился и от моего имени тоже. Но в этот год мне захотелось подарить ей что-то, что шло бы от самого сердца. Отец предложил нарисовать картинку или приготовить сливочную помадку, но все это было не то. Все это вызвало бы у мамы улыбку, но даже в пять лет я понимала, что ей необходимо что-то такое, что могло бы хоть немного смягчить ее боль.

Я также знала, что у меня в рукаве имеется козырный туз — папа, который способен сделать все, что бы я ни придумала. Однажды я уселась на старой кушетке у него в мастерской, подтянув колени к самому подбородку, и заявила:

— Папа, мне нужна твоя помощь.

Отец был занят приклеиванием резиновых лопастей к шестеренке для хитроумного изобретения, которое должно было отмерять корм для цыплят. Он сразу же оставил свое занятие и с самым серьезным видом обернулся ко мне. Я объясняла ему свой замысел, а он медленно кивал. Ему предстояло изобрести устройство, которое подавало бы сигнал о том, что в кувшине осталось совсем мало лимонада.

Отец наклонился вперед и взял меня за руки.

— Ты уверена, что это именно то, что нужно маме? — переспросил он. — Быть может, лучше купить какой-нибудь красивый свитер или духи?

Я покачала головой.

— Я думаю, ей нужно что-то такое… — Я замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. — Ей нужно что-то такое, от чего ей станет легче.

Отец смотрел на меня так пристально, что мне показалось, будто он ждет, чтобы я что-то добавила. Но потом он крепко сжал мои руки и наклонился еще ближе. Наши лбы соприкоснулись. От него приятно пахло жвачкой «Ригли».

— Значит, ты тоже это заметила, — сказал он.

Он сел на кушетку и усадил меня к себе на колени. Он улыбнулся так заразительно, что я почувствовала, что невольно начинаю подпрыгивать.

— Это должен быть сенсор с каким-нибудь громким сигналом, — предложил он.

— Да, папа, да, — с энтузиазмом согласилась я. — Этот сигнал должен звенеть и звенеть. И он не позволит тебе просто сунуть кувшин в холодильник и уйти.

Отец рассмеялся.

— Впервые в жизни мне предстоит изобрести нечто, что только добавит мне работы. — Он обхватил мое лицо ладонями. — Но оно того стоит. Да, еще и как стоит!

Целых две недели каждый вечер мы с папой работали над этим изобретением. Сразу после ужина мы мчались в мастерскую и испытывали всевозможные гудки, свистки и электронные сенсоры и микрочипы, реагирующие на различную степень погружения в жидкость. Время от времени мама стучала в дверь подвала.