Читать книгу - "Прощай, цирк - Чон Унён"

— Интересно, вот те чудаки добьются успеха? — задумчиво произнес мужчина, кивком указав на что-то в море и тут же ловко перевернув кальмара.

Там, куда он показывал, за волнорезами, на волнах качался маленький плот с людьми. По слухам, они собрались плыть на нем из России в Японию и, кажется, с недавнего времени тренировались тут бросать якорь.

— Зачем они вообще творят эти безрассудства? — без всякой задней мысли поинтересовался я. — И непременно в такую погоду?

Даже на огромном «Дон Чхун Хо» от резкой качки кружится голова, а они намеревались плыть в Японию на таком допотопном суденышке. Как ни посмотри, это была авантюра, вероятность успеха которой представлялась мне ничтожно малой.

— Я тоже так думал, когда в 1997 году несколько безумцев пустились в плавание до Владивостока на плоту, состоящем из трех бревен. Некоторые из тех, кто наблюдал за их отплытием, даже предсказывали им удачное завершение путешествия, но я считал, что они потерпят неудачу. Они ведь жили не в Пархэ, так что им в любом случае пришлось бы тяжело. Никто не мог угнаться за мореплавателями Пархэ; они выходили в море только в январе. Потому что уже более чем тысячу триста лет тому назад они знали, что северо-западный ветер в это время года мог быть сильным, но всегда дул ровно. — Мужчина говорил, не глядя на меня, и только медленно моргая, словно погруженный в мечтания.

Обычно неразговорчивый, он мог без устали, словно зачарованный, говорить только на одну тему — о королевстве Пархэ. Быть может, для него оно стало некой точкой опоры, костылем, поддерживавшим его. Оно давало ему силы стоять на ногах, так же как привычная сумка и объятья возлюбленных держали на плаву тайгонов.

— Вы снова о своем Пархэ. Извините, но иногда мне кажется, что вы ни о чем, кроме как о Пархэ, говорить не способны.

Я разыгрывал безразличие но на самом деле меня всерьез интересовало его прошлое. Он точно не мог находиться здесь в 1997 году. В то время сюда нельзя было проникнуть даже нелегально, да и не похоже было, что он покинул родные места именно тогда. Что же заставило его приехать в Корею? Мне было любопытно, но я не спешил начинать расспросы. Однажды я уже пытался выведать у него хоть что-нибудь о его жизни: в тот раз он поднялся и молча ушел. Я сомневался, что он вообще появится снова. Потому теперь я, ни о чем не спрашивая, просто наблюдал, как люди на плоту изо всех сил стараются приблизиться к волнорезу.

— Говорили, — продолжил он, не обратив внимания на мои слова, — что они почти достигли цели, но в самом конце путешествия все-таки потерпели крушение. В открытом море на плоту безопасно — опасность подстерегает у берега. Ходили слухи, что два тела выбросило волнами на берег, а еще два, привязанные за ноги к бревнам, качались на волнах. Еще рассказывали, что прибывшая бригада спасателей обнаружила примотанную к мачте ногу. Одну только ногу. Видимо, ее оторвало из-за того, что веревка оказалась слишком крепкой.

Потом он добавил, что, будь он корейцем, обязательно бы отправился с исследовательской группой, что если бы у него было гражданство Кореи, то он любыми путями отыскал бы способ принять участие в изучении древнего пути.

— Но я не гражданин Кореи. Я из Китая. Поэтому я не могу плыть на том плоту, — заключил он с грустью в голосе и тут же продолжил: — Я знаю точно, что родился и вырос на земле древнего королевства Пархэ. Но можно ли утверждать, что подданные Пархэ принадлежали к той же нации, что и я? Для меня всяко было бы лучше, если бы их государство располагалось на территории нынешнего Китая. — Он тяжело вздохнул.

Мне хотелось хоть что-нибудь сказать ему. Но я не понимал, какое отношение имеют ко мне такие слова, как «Корея», «Китай», «Пархэ», «Когурё», «национальность». Они, видимо, были крайне важны для него, но, на мой взгляд, не имели какого отношения к моей настоящей жизни и были всего лишь «словами». Мне действительно было нечего сказать ему. Размышляя об этом, я вдруг вспомнил гробницу из Пархэ, увиденную мною во дворце Кёнбоккун. Гробницу, которая заставила девушку бессильно осесть на пол.

— Я тоже «бывал» в Пархэ. Перед дворцом Кёнбоккун есть музей, внутри него находится павильон, который называли Пархэ, в нем есть реконструкция одной гробницы, на стенах которой были настенные рисунки.

— Вы говорите о гробнице принцессы Чжонхё?

— Я не знаю, чья она, но, в любом случае, помню, что это была гробница. На ее стенах были грубо нанесены рисунки, внутри находились гробы; гробница не была уж слишком примечательной. Это была всего лишь модель, сделанная из пластика. Вероятно, все объекты в музеях, сделаны из него; в музее также стояли восковые фигуры людей, одетые в костюмы той поры.

— А там была каменная стела? — спросил он, явно заинтересовавшись моим рассказом.

— Точно не помню, но, кажется, была. В гробницах же обычно строили стелы, а что?

— Да, каменная стела, — задумчиво повторил он. — Говорят, что на этой стеле можно найти решающие доказательства — надписи, сообщающие о том, что Пархэ не являлась частью Китая, а была самостоятельным государством. Однако вид фигур с настенных рисунков говорит о другом. Как ни посмотри, они не похожи на людей из Когурё^[44]; одежда и прически выдают в них представителей династии Тан^[45]. Я до сих пор не могу с уверенностью что-либо утверждать. Если говорить о Пархэ… — он вдруг замолчал на середине фразы и обратил взгляд к горизонту.

Я тоже посмотрел на видневшееся вдали море. Именно в этот момент плот, качавшийся на волнах, столкнулся с волнорезом и перевернулся. Плот вернули в исходное положение, и люди по одному стали взбираться на него или на волнорезы.

— Давайте с утра тоже построим плот? — в шутку предложил я, пытаясь разрядить обстановку. — Вы поплывете на нем на родину, а я сбегу от налогов. Неплохая мысль, а? Вы согласны?

Вместо ответа он громко рассмеялся. На моей памяти это случилось впервые. Его смех напоминал шум волн.

После того как мы расстались, я еще долго бродил по ночным улицам Сокчхо. В пустом пассажирском терминале я слонялся, внимательно изучая краску, отслаивавшуюся от корпуса «Дон Чхун Хо». С каждом шагом ногу, рассеченную рогами оленьего чучела, простреливало болью. И всякий раз в моих ушах раздавался рев тигра, услышанный тогда на корабле.

Когда я наконец дошел до каюты, время было уже за полночь. Только я открыл дверь, как на меня тут же напустился рассерженный Санвон:

— Где ты был? Я весь центр Сокчхо избегал, тебя разыскивая! Где ты так долго шлялся, черт тебя подери? Почему отключил телефон?

— Зачем мне телефон? Главное — чтобы было куда вернуться, — безразлично парировал я и, сняв одежду, повесил ее на крючок на стене.

— Тебе звонил твой старший брат. Я ничего не понял из того, что он сказал, но, кажется, случилось что-то ужасное. Перезвони ему скорей.