Читать книгу - "Дорога-Мандала - Масако Бандо"

Рэнтаро встретил окончание войны среди выжженных осакских равнин. Днём раньше он зашёл к клиенту, жившему рядом с Кёбаси. Когда, перекусив купленным по талону обедом, он проходил мимо станции, завыла сирена воздушной тревоги. За последние полгода по всей Японии сирены воздушной тревоги стали обыденностью, и он не придал ей особого значения. С обширной территории осакского военного арсенала, расположенного рядом со станцией, толпой бежали рабочие, мобилизованные школьники, женщины из добровольческих отрядов. Подумав, что дело плохо, Рэнтаро тоже решил вернуться на станцию. В ясном летнем небе появились бомбардировщики Б-29 и один за другим стали сбрасывать бомбы. Целью налёта был осакский военный арсенал, но иногда бомбы падали в окрестностях Кёбаси. Рэнтаро с огромным узлом за спиной было трудно бежать, и он укрылся в ближайшем магазинчике. С грохотом взрывались бомбы, гудела земля. Военный арсенал заволокло песком и пылью, поднявшимися от гари и взрывов. Едва Рэнтаро успел спрятаться в магазинчике, как за его спиной раздался сильный взрыв. Обернувшись, он увидел рушащуюся станцию Кёбаси, в которую попала бомба, покорёженные и вздыбившиеся, как атакующая змея, рельсы линии Катамати. Услышав голоса людей, взывавших о помощи, Рэнтаро направился к станции. Под эстакадой линии Дзёто повсюду были разбросаны багаж и обувь, люди, искавшие здесь убежища, оказались погребёнными заживо. Стонущая среди обломков женщина с окровавленной головой, корчащаяся рука, торчащая из-под камней, мужчина, на которого упала бетонная плита, копошащийся, как раздавленная лягушка. Бросив свой узел, Рэнтаро принялся помогать погребённым заживо людям.

Вскоре подошли станционные служащие и отряд располагавшейся поблизости охраны. Рэнтаро раздавал пострадавшим имевшиеся у него лекарства. Он не считал это расточительством. Ведь, может быть, завтра он сам пострадает или погибнет при воздушном налёте. Когда неизвестно, что будет завтра, все приобретения теряют смысл. И новые лекарства, и старые лекарства, изъятые по долгам во время этого путешествия, закончились. Он ещё никогда не чувствовал такой гордости за свою профессию торговца лекарствами. Люди принимали раздаваемые Рэнтаро снадобья дрожащими руками. Хотя из-за ранений они не в силах были поблагодарить его, он видел их полные признательности глаза и лица. На время Рэнтаро стал богом. Богом, дарующим жизнь. Его лекарства превратились в воскрешающий эликсир, который продавали его предки из дома Нонэдзава. В час беды, когда не было спасения, все лекарства стали чудодейственным эликсиром — божественным лекарством, воскрешающим душу.

Даже когда лекарства закончились, работы было невпроворот. Извлекать погребённых заживо людей, отвозить пострадавших в больницу, складывать мёртвых в одном месте. Семья Рэнтаро была далеко в Тояме. У него не было причин спешить домой, волнуясь о судьбе родных. Не в силах покинуть место трагедии, он проработал там до заката. Вечером, по совету станционных служащих, он лёг спать у стен разрушенной станции. Впервые в жизни его переполняло чувство удовлетворения за сделанное им нужное дело.

На следующий день, взвалив на спину опустевшие корзины, Рэнтаро отправился на поиски ближайшей станции, с которой ещё ходят поезда. Бомба весом в тонну пробила огромную воронку на дне реки. Над грудой обломков поднимался дым от кремируемых останков погибших. Раненые, поняв по узлу за спиной, что Рэнтаро торговец лекарствами, тянули к нему руки. Под крышей растерянно сидели дети с перепачканными кровью ногами. Женщина, крепко сжимавшая обессилевшего младенца. Мужчина, который шёл, выкрикивая имена родных. Старуха в защитной каске, потерянно сидевшая на груде обломков, возможно оставшихся от её дома.

Рэнтаро, лишившийся воскрешающего эликсира, уже ничем не мог помочь. «Почему всё так случилось?» — с горечью думал он. Когда началась война, все были уверены в победе. Но дела на фронте шли всё хуже и хуже. Когда Рэнтаро уезжал из Малайи, над Японией уже сгущались чёрные тучи, но газеты и радио продолжали сообщать о победах. Что-то тут было не так, но что именно, он не мог взять в толк. Все сражались единым фронтом. Терпели голод и нищету. За такие усилия должно было прийти вознаграждение. Но даже в Тояме начались авианалеты, Токио превратился в выжженную равнину, он слышал о новых бомбах, сброшенных несколько дней назад на Хиросиму и Нагасаки. И вот этот страшный авианалет на Осака. Поползли вполне обоснованные слухи о скорой высадке союзных войск. Раздавались призывы ста миллионам японцев разбиться вдребезги, подобно яшме![48]Правительство утверждало, что тогда грядёт победа.

Вдруг он увидел впереди перед обгоревшим зданием толпу людей. Он подошёл поближе узнать, в чём дело — люди плакали, опустив головы. Некоторые, сидя на земле, рыдали в голос. «Наверное, кто-нибудь умер», — подумал он, смешавшись с толпой. Но, подойдя ближе, увидел обгоревший по краям радиоприёмник. Из громкоговорителя сквозь помехи доносился государственный гимн Японии. «Что случилось?» — спросил Рэнтаро у напряжённо застывшего мужчины. Тот, не сводя вытаращенных и пылавших ненавистью глаз с радиоприёмника, сказал: «Мы проиграли войну».

«Не может быть!» — подумал он. Но на лице мужчины, с ненавистью, как на врага, смотревшего на радиоприёмник, читалась ярость. Сгорбившись, рыдала девушка. Немолодая женщина сидела на корточках, прижимая полотенце к лицу. Нетвёрдой походкой шёл куда-то подросток. Всё подтверждало истинность слов мужчины.

Рэнтаро, не снимая поклажи, ошеломлённо смотрел вокруг. Освещённая летними полуденными лучами солнца, выжженная равнина казалась страшно плоской. Это был чёрно-белый мир. На дороге среди этих обломков метались люди в грязной одежде. Кто-то плакал, кто-то застыл, опустив голову. Вид у всех был подавленный, казалось, люди еле держатся на ногах.

Рэнтаро словно очутился в мире мёртвых. «А, я умер», — подумал он. Ему казалось, что он смотрит на блуждающих призраков. У него больше не было воскрешающего эликсира. Он никому не мог его дать. Никто не мог принять такой эликсир. Здесь уже никакие эликсиры не могли помочь.

Это мгновение Рэнтаро запомнил на всю жизнь.

С того момента начался отсчёт послевоенного времени. Все, включая и Рэнтаро, стали говорить о восстановлении и возрождении Японии. Но всякий раз, когда в его душе оживали выжженные равнины Осака, увиденные в день поражения в войне, ему казалось, что он умер ещё тогда.

Все люди знают, что когда-нибудь умрут. Но многие где-то в глубине души считают, что умрёт кто угодно, только не они. Рэнтаро раньше тоже так думал. Хотя он и умер в тот день, верил ли он, что всё ещё жив? Оккупанты разъезжали по городу на джипах, на каждом перекрёстке звучало слово «демократия», дети клянчили у американских солдат жвачку и шоколад, и молодые, и старики подбирали и курили выброшенные американскими солдатами окурки, начальные школы единодушно устраивали прибывшим с инспекциями американцам радушный приём. Когда он видел это, ему казалось, что всё происходит где-то далеко-далеко. Это ли не мир мёртвых?!