Читать книгу - "Частная клиника - Елена Ронина"

На утро были запланированы две операции по прерыванию беременности. Катя каждый раз шла на такие вмешательства с большой неохотой. Тем более если видела, что женщина колеблется или просто было ясно, что совершается глупость.

У Карины Аносовой все понятно, никаких сомнений. Тут уж только аборт: сорок восемь лет, двое взрослых детей. Женщина думала, пришел климакс. Слава богу, вовремя спохватилась. Тем не менее, Катерина по привычке спросила:

– Уверена?

– Конечно. Ребенка вырастить нужно. Может, даже и хотелось бы оставить, и вину свою чувствую. Но ни к чему все это. Голову свою включила.

– А муж?

– Мужу даже говорить не буду. Он у меня в командировке эту неделю. Ни к чему ему знать про наши женские дела.

Катерина была с ней полностью согласна: ребенку мать нужна не только, чтобы родить, а еще и чтобы вырастить. Так что подряжаемся лет на двадцать точно. И хотелось бы, чтобы мама не только сказки про Рябу читала, но и в веселых стартах участвовала. А лучше еще, чтобы соседских мам побеждала, и в школе ее с бабушкой не путали. Все правильно решила пациентка. Как она сказала: голову включила? Замечательное выражение! То, чего порой так не хватает нашим женщинам. Все чувствами живем, страстями, а потом вот плачем в кабинете у врачей.

Со Светланой Буйновой сложнее: тридцать один год, не замужем, первая беременность.

Катя никогда не давала своим пациенткам советов – спрашивала, записывала. И в итоге женщина сама начинала рассуждать, сама себе задавала вопросы, сама на них и отвечала. Не зря и дней для прерывания беременности отводилось два. Первый день – исследования, сбор анализов. И второй – сама операция.

И пусть девушка эту ночь проведет в больнице. Одна, наедине со своими мыслями. Еще раз все обдумает и примет правильное решение.

Катя, как всегда, зашла к ним в палату. Присела сначала на кровать к Карине; первый вопрос к ней:

– Ну что, готова? Идем?

Неожиданно та страшно расплакалась.

– Что ж я делаю-то, Екатерина Павловна, скажи. Муж-то узнает? И потом, вдруг мальчик? Ведь сколько мы о нем мечтали. Неужели девки не помогут? Вон, дылды здоровые. И пусть помогают. На что иду-то? И грех какой! Ну, что молчишь, Павловна? Че делать-то?

– Это, Карин, решение только твое. Ни мужа, ни девок, ни мое. Тебе почти пятьдесят лет, с животом девять месяцев ходить и рожать потом с почками твоими. А потом растить. Сколько твоим девкам? Двадцать два и двадцать пять? Они в любой момент своими детьми обзаведутся. Еще твоя помощь потребуется. Так что надейся только на себя. Выдюжишь? Героиня! Но рассчитай свои силы.

Карина быстро утерла слезы.

– Все, все. Ну должна же я была поголосить чуток! Не обиделась? Хорошо! Готовая я, пошли.

Мельникова повернулась к Светлане. Девушка, не глядя ни на кого, быстро собирала на кровати свои вещи. Катя молчала: она знала, ни к чему сейчас никакие слова. Она просто подошла к девушке, обняла ее и быстро вышла из палаты. Вот и замечательно. Но Катерина и сама пыталась остановить поток слез. Нельзя ей плакать, нужно настраиваться на операцию. Но хорошо-то как! И у нее тоже еще будет ребенок. У самой Кати. Теперь уже точно. Она быстро вытерла глаза и пошла в сторону операционной.

* * *

– Кать, у тебя же две операции на сегодня были намечены? – Заяц снял шапочку и вытер потный лоб.

– А вот одна отказалась, – победно подняла женщина подбородок кверху.

– Главный тебя не похвалит. Минус одна операция. Эх, Мельникова, не бизнесмен ты!

– Зато я человек. Влад где?

– На лестнице, очередной девице голову дурит! Кать, – Леша подсел к ней на диван, – как твои-то дела?

– Хо-ро-шо! – Катя щелкнула Зайца по носу, но почему-то получилось не очень весело.

– Такое впечатление, что это счастье ты себе придумываешь. Понимаешь, всегда видно, когда человек летает, а когда мозгами думает. Вот Влад наш, к примеру. Всегда ясно, где у него любовь, а где выгода.

– Ну и что, Леша, чем заканчивается эта его любовь? Или вот твоя любовь? Она у тебя в семье или все же здесь, в клинике?

– У меня все сложно, это да. И Влад не пример, ты права. Считай, что такие мы два урода. Но ты у нас, Мельникова, ты ж другая. Правда, Катерин, так хочется, чтоб у тебя все сложилось. А про твоего Смолякова никто ничего не знает: больно уж он какой-то закрытый. И из своего панциря не выйдет никогда! Вот ты хоть раз видела, чтобы он на конференции голос повысил? Сидит вечно со стеклянными глазами.

– То есть будь он скандалист и матерщинник, было бы лучше?

– Может, и лучше, – Леша прямо посмотрел на женщину. – Может, и лучше, – еще более убедительно повторил он. – Человек должен быть живым.

– А этот мертвый?

– А этот мертвый.

* * *

Катя с ногами забралась в кресло, Эсмеральда тут же пристроилась рядом.

– Вот все говорят про любовь. И Леша, и Влад, и мама. Только Андрей ничего не говорит. Но сколько он для меня делает! Ну да, тебя не взял, прости. И я согласилась, – Катя тяжело вздохнула. – Знаешь, как мне от этого не по себе. Сейчас сижу тут с тобой, и так мне не хочется уходить. Странно! Ведь я должна бегом бежать. Меня ждет любимый. А я сижу тут с тобой, тяну время, расслабляюсь.