Читать книгу - "Краткая история тракторов по-украински - Марина Левицкая"

— Привет, Валентина, — обворожительно улыбнулась я. — Ты так элегантно выглядишь. Собралась в свет?

— На роботу, — отрезала она, даже не повернув ко мне головы.

— А ты что думаешь, Станислав? Тебе нравится машина?

— Конешно, нравится! Лучче, чем «ЗИЛ». — Блеснули его щербатые зубы. — У конце концов Валентина всегда получае то, чого хоче.

— Машине капут, — сказал отец.

— Ты ее одремонтируешь, — рявкнула она. Но затем, вспомнив, что ей полагалось быть с ним ласковой, наклонилась и погладила по щеке. — Мистер Инженер.

Сгорбленный мистер Инженер вытянулся во весь свой незавидный рост:

— «Роллс-ройсу» капут. «Ладе» капут. Скоро й «роверу» капут. Токо пешочком не капут. Ха-ха-ха!

— Самому тебе скоро капут, — сказала Валентина. Она поймала мой взгляд и негромко рассмеялась, делая вид, что это шутка.

Валентина со Станиславом уехали на «ровере», оставив за собой облако дыма и запах горелого. Пока Майк с отцом продолжали сосредоточенно изучать «ролик», я вошла в дом и отыскала «Желтые страницы».

— Алло, это Эрик Пайк?

— Чем могу служить? — Голос был елейный и в то же время прогорклый, как перегоревшее машинное масло.

— Я дочь мистера Маевского. Вы продали ему машину.

— Ах, да. — Прогорклый сдавленный смешок. — Валентинин «ролик». Вы знаете, он принадлежал Гласуай-нам…

— Мистер Пайк, как вы могли так поступить? Вы же знаете, что машина не на ходу.

— Ну видите ли, мисс а-а… миссис а-а… Понимаете, Валентина сказала, что ее муж — первоклассный инженер. Занимался аэронавтикой. Знаете, я немного разбираюсь в самолетах. — Елейно-прогорклый голосок зазвучал более самоуверенно. — Понимаете, мировыми лидерами по аэронавтике в 1930-х были украинцы. Сикорский изобрел вертолет. Лозинский работал над «МиГом». Я сам видел эти аппараты в действии, в Корее, понимаете. Прекрасные маленькие истребители. Поэтому, когда Валентина рассказала мне о своем муже — что он пообещал ей завести машину в два счета… Уверяю вас, я сомневался, но она говорила очень убедительно. Ну вы же ее знаете.

— Мой отец осмотрел машину и сказал, что починить ее не удастся. Можете забрать ее и вернуть обратно деньги.

— Пятьсот фунтов — очень хорошая цена за «роллс» старой марки.

— Но ведь машина не заводится.

На другом конце провода воцарилась тишина.

— Мистер Пайк, я знаю, что здесь происходит. Мне все известно о вас с Валентиной.

Вновь тишина, потом послышался негромкий щелчок. Наконец, короткие гудки.

Леди Ди «ролик» понравился. Окно задней дверцы для пассажиров не закрывалось до конца, и коту удавалось протиснуться в щель. Он приглашал туда своих дружков со всей округи, и они развлекались ночи напролет на роскошных кожаных сиденьях, а потом метили мочой территорию. Подружкой Леди Ди стала боязливая и тощая полосатая кошечка, которая, как вскоре стало очевидно, тут же забеременела. Ей нравилось сворачиваться клубком на сиденье водителя, запустив когти в мягкую кожаную обивку.

В июне было не по сезону сыро. Дождь лил как из ведра, пока газон не превратился в болото. «Ролик» все глубже в нем увязал, а вокруг росли высокая трава и бурьян. Подружка Леди Ди родила на переднем сиденье «ролика» четверых котят — слепые, мяконькие, мяукающие комочки сосали свою тощую мамашу, ритмично хлопая лапками по ее животу. Папа, Валентина и Станислав были без ума от них и попробовали перенести их в дом, но подружка Леди Ди перетащила их обратно, хватая по одному за шкирку.

Вера навестила отца вскоре после рождения котят. Она примчалась из Путни в своем побитом «гольфе-джити» с открытым верхом, подаренном Большим Диком еще в те времена, когда он ее любил (машина тогда, разумеется, еще не была побитой). Вера приехала в полдень: Станислава и Валентины не было дома, а папа прикорнул в кресле под включенное на полную громкость радио. Проснувшись, он увидел ее перед собой и непроизвольно завопил:

— Не! Не!

— Папа, замолчи ради бога! На этой неделе нам хватало мелодрам, благодарю покорно, — рявкнула Вера голосом Старшей Сеструхи. — Так! — Она огляделась вокруг, словно бы Валентина могла прятаться в углу. — Где она?

Отец молча сидел в кресле, вцепившись в подлокотники.

— Где она, папа?

Он демонстративно закусил губу и уставился прямо перед собой.

— Папа, я приехала аж из самого Путни, чтобы вытащить тебя из беды и расхлебать кашу, которую ты сам же и заварил, а ты даже не соблаговолишь со мной поговорить.

— Ты ж сказала, шоб я мовчав, от я й мовчу. — И он снова сжал губы.

Старшая Сеструха обошла все комнаты, громко хлопая дверями. Заглянула даже во флигель и теплицу. Потом вернулась в ту комнату, где сидел отец. Он так и не сдвинулся с места. И губы его были по-прежнему плотно сжаты.

— Право же, Надя, — сказала она мне, — я готова понять, почему Валентина вылила на него чашку воды. Мне хотелось сделать то же самое. Наверное, он пытался доказать, какой он умный. — Я промолчала. И плотно сжала губы, чтобы не рассмеяться. — Но разговорить его оказалось проще простого. Я спросила его о Королёве и космической программе.

— И чем же все это кончилось? Ты познакомилась с Валентиной?

— Она показалась мне замечательной женщиной. Такой… энергичной.

Видимо, Старшая Сеструха и Валентина чудесно поладили. Валентину привели в восторг Верина стильность и рисовка. А Веру — Валентинина откровенная сексуальность и безжалостность. Они обе сошлись во мнении, что отец — жалкий, безумный и презренный тип.

— А как же перламутрово-розовый лак для ногтей? Шлепанцы на высоких каблуках? «Ролик» на газоне?

— Ну да. Она, конечно, шлюха. И преступница. Но я не могла ею не восхититься.

У меня упало сердце. Я возлагала столько надежд на эту встречу: матримониальная пушка Задчуков — против миссис Эксперт-по-разводам; атласная зеленая установка для запуска ракет — против сумочки «Гуччи». Я поняла, как сильно рассчитывала на то, что Старшая Сеструха повлияет на Валентину. Но теперь осознала, что в некотором смысле они были одного поля ягодой.

— Бедный папа. Он, конечно, со странностями, но я никогда не назвала бы его презренным.

— Да ты посмотри, сколько хлопот он всем доставляет — нам, властям, той же Валентине. В конце концов она поймет, что лучше ей перебраться к кому-нибудь другому. Если б он только мог с самого начала сказать «нет». Но он действительно считал себя подходящей партией для тридцатишестилетней шлюшки. Разве это не достойно презрения?

— Но она же поощряла его. Льстила ему. Рядом с ней он чувствовал себя молодым и сексуальным.

— Он позволял себе льстить, потому что в глубине души верит в свое полное превосходство. Считает себя способным перехитрить систему. Он уже не первый раз занимается чем-то подобным.