Читать книгу - "Весенняя лихорадка - Джон О'Хара"

Лиггетт увидел, что Глория слушает его рассеянно.

— Ты права, — продолжал он. — Я хочу поговорить не об этом. Во всяком случае, не сейчас. Точнее, я хочу об этом поговорить, но есть другое дело.

— Я так и думала.

— Ты так и думала. Что ж… черт возьми, мне здесь не нравится. Допивай и пойдем отсюда в другое место. То, что я собираюсь сказать, не хочу говорить в этом сумасшедшем доме, здесь все орут во всю глотку.

Глория отпила немного пива, часть оставила в стакане.

— Больше не хочу.

Лиггетт оставил на столе два доллара двадцать пять центов, и они вышли. Отказался взять такси у дверей, но, пройдя два квартала в направлении Пятой авеню, остановил проезжавшее. Сказал водителю:

— Угол Четырнадцатой и Седьмой авеню.

— Куда мы едем?

— В бар, куда ты водила меня в тот вечер. — Он снял шляпу и положил на колено. — Знаешь, Глория, я совершенно помешан на тебе. То, что произошло со мной, обычно происходит с мужчинами, которые были хорошими мужьями. Не хочу сказать, что я был особенно плохим мужем. С женой в большинстве случаев был хорошим. Скрывал то, что причинило бы ей боль…

— Ты из тех мужчин, которые могут иметь любовницу и оскорблять ее в присутствии жены, полагая, что это введет супругу в заблуждение.

— Ошибаешься. Нет, ты права. Единственный раз, когда у меня была любовница, которую знала жена, я говорил о ней пренебрежительно. Откуда ты знаешь такие вещи? На мой взгляд, тебе от силы двадцать два года. Откуда?

— Откуда? Что еще было в моей жизни, кроме узнавания таких вещей? Но продолжай, рассказывай, что происходит с мужчинами твоего возраста.

— Что происходит с мужчинами моего возраста. Что происходит с мужчинами моего возраста, если они были хорошими мужьями. Они продолжают оставаться хорошими мужьями, усердно работают и развлекаются, играют в гольф, зарабатывают небольшие деньги, ходят на вечеринки с одними и теми же людьми, а потом появляется женщина, иногда та, которую они знали всю жизнь, иногда секретарша из конторы, иногда певичка в ночном клубе. Я знаю случай, когда мужчина сошелся с сестрой. Потом совершил самоубийство. Он состоял в счастливом браке — о, черт, о чем я говорю, в счастливом браке. Разве бывают счастливые браки? Я часто задаюсь этим вопросом.

Лиггетт умолк.

— Чего вдруг замолчал? Ты говорил так интересно.

— Правда?

— Еще бы.

— Я только что открыл кое-что или почти открыл. Вопрос, бывают ли счастливые браки. Я подумал, счастливый ли у меня брак, а потом несчастливый ли. Господи, я в худшем положении, чем кто бы то ни был. Я даже не знаю, несчастливо ли женат. Ничего о себе не знаю. Должно быть, я счастлив, потому что всякий раз, вспоминая, когда был счастлив, обнаруживаю, что в тот момент не сознавал этого. Так вот, если я сейчас счастлив, то благодаря тебе. Позволь мне быть несдержанным. Я громко размышляю вслух.

— Для водителя чуть громче, чем нужно, или, может, недостаточно громко.

— Ладно, больше он ничего не услышит. Я умолкаю.

На сей раз их приветствовал не разговорчивый бармен, а высокий мрачный мужчина, похожий на техасского рейнджера. Они пошли в маленькую комнату рядом со стойкой, где были кабинки. Когда бармен принес им напитки, Лиггетт начал:

— Я не хотел говорить об этом в такси. Теперь нужно сказать и покончить с этим. Глория, ты взяла в воскресенье из моей квартиры меховое манто?

Молчание.

— Взяла? Не отвечаешь потому, что злишься, или почему?

— Как ты думаешь?

— Я тебя спрашиваю.

— Да, взяла.

— Так… вернешь его? Это манто моей жены, и я с трудом уговорил ее не обращаться в полицию.

— Почему не позволил ей обратиться туда?

— Тебе в самом деле так уж хочется оставить себе манто?

— Я могу иметь его, разве не так?

— Да. Можешь, но это не так просто. Естественно, это разрушит мою семью. Детективы первым делом допросят обслугу дома, и лифтер вспомнит, что ты спускалась в этом манто в воскресенье. Потом скажут моей жене, что в субботу вечером в квартире была девушка, и хотя жена, возможно, простит мне неверность ради детей, вряд ли она простит, что я привел кого-то в ее дом. Видишь ли, этот дом в большей степени ее, чем мой, или по крайней мере в той же. Так вот, это разрушит мою семью, но этим не кончится. Когда полицейские осведомлены о таком деле, они хотят произвести арест и, возможно, узнают, кто ты.

— От тебя?

— Нет. Не от меня. Думаю, они могут меня арестовать, но я не скажу им, кто был в квартире. А от… брала ты такси? Должно быть. Так вот, полицейские выяснят, куда ты поехала, и все остальное. У них есть способы это узнать, даже не обращаясь ко мне. Так что владеть этим манто ты будешь недолго. А если моя жена обратится в страховую компанию? Это скажется на моем положении. Терять мне особенно нечего, но по крайней мере у меня есть хорошая работа. А если жена захочет мне отомстить и скажет страховщикам, пусть действуют так, будто я чужой, меня арестуют за недоносительство или сообщничество или еще за что-то, и бульварные газеты за это ухватятся. Нет, тебе не выиграть.

— Преступление никогда не окупается, так?

— Не знаю, окупается или нет, но знаю, что ты не приобретешь ничего, оставив манто у себя.

— Кроме манто.

— Не приобретешь даже манто. Его у тебя отберут. Да будь же разумной. Я куплю тебе точно такое же.

— Оно дорогое.

— Оно застраховано, по-моему, на четыре тысячи. Для страховой компании солидная сумма. Ты что, развлекаешься?

— Слегка. Ты развлекался со мной в субботу вечером. На широкую ногу, разорвал платье и вообще вел себя как пещерный человек.

— За это извиняюсь. Я уже сказал тебе, что сожалею об этом.

— Тогда это прозвучало не очень убедительно, но теперь, когда ты попал в беду…

— Послушай, черт возьми…

— Не ругайся на меня. Я ухожу.

— Ты никуда не пойдешь.

— Ухожу, и не пытайся меня остановить, чтобы потом не жалеть.

— Послушай, сучонка, я скорее отправлюсь в тюрьму, чем позволю, чтобы тебе это сошло с рук, и ты отправишься тоже. Сядь.

Лиггетт потянулся к ней, но Глория выбежала к стойке.

— Выпустите меня, — попросила она бармена.

— Не открывайте ту дверь, — сказал Лиггетт.

— Не суйтесь, мистер, — ответил бармен.

— Джо, в чем дело? — спросил одетый в форму человек у стойки. Он повернулся, и Лиггетт увидел, что это полицейский. Надев фуражку, полицейский подошел к ним.

— Не трогайте его. Просто выпустите меня, — сказала Глория.