Читать книгу - "Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз"

— Моего чудовищного поступка? О чем вы?

— Сами знаете.

— Прошу меня простить, но я не знаю. Если вы имеете в виду мой отказ носить галстук, подаренный вами на мой прошлый день рождения, я могу лишь повторить объяснение, данное вам тогда же: не говоря уж о том, что ни один порядочный человек не пожелал бы, чтобы его видели в этом галстуке — пусть даже мертвым и в придорожной канаве, его расцветка соответствовала цветам «Клуба велосипедистов, удильщиков и метателей дротиков», членом которого я не состою.

— Галстуки тут ни при чем. Я говорю про день, когда я уезжала погостить у Пондерби и вы обещали проводить меня, а потом позвонили и сказали, что не сможете из-за чрезвычайно важного дела, а я подумала: ну что же, тогда поеду следующим поездом, спокойно перекусив в «Беркли», и я отправилась в «Беркли» и спокойно там перекусывала, и пока я была там, кого, как не вас, я увидела за столиком в другом конце зала, обжирающегося в обществе мерзкой твари в розовом платье и с волосами, выкрашенными хной? Вот что я имела в виду!

Фредерик прижал ладонь ко лбу.

— Повторите! — воскликнул он.

Джейн повторила.

— О, боги! — сказал Фредерик.

— Это было как удар по затылку. Во мне словно что-то сломалось и…

— Я могу все объяснить, — сказал Фредерик.

Голос Джейн в темноте чулана был ледяным:

— Объяснить?

— Объяснить, — подтвердил Фредерик.

— Все?

— Все.

Джейн кашлянула.

— Перед тем как начать, — сказала она, — не забудьте, что я знаю в лицо всех ваших родственниц до единой.

— Я не хочу говорить о моих родственницах.

— Я подумала, что вы сошлетесь на одну из них. Скажете, что были с тетушкой или с какой-нибудь кузиной.

— Да ничего подобного! Я был со звездой варьете. Возможно, вы видели ее в программе «Тю-тю-тю».

— И по-вашему, это объяснение?

Фредерик поднял ладонь, прося не перебивать. Сообразив, что Джейн в темноте не видит его руки, он опустил ладонь.

— Джейн, — сказал он тихим проникновенным голосом, — не могли бы вы мысленно перенестись в то весеннее утро, когда мы — вы и я — прогуливались по Кенсингтон-Гарденз? Солнце ярко сияло, небо было темно-голубым, по нему плыли пушистые облачка, а с запада веял нежный зефир.

— Если вы надеетесь смягчить меня такого рода…

— Да ничего подобного! Просто я напоминаю вам, что, пока мы гуляли там, вы и я, к нам подбежал маленький пекинес. Признаюсь, во мне он не затронул ни единой струны, но вы пришли в умиленный восторг, и с той минуты у меня в жизни была лишь одна цель: узнать, кому принадлежал этот пекинес, чтобы купить его для вас. И после крайне трудоемкого наведения справок я выследил собачонку. Она принадлежала даме, в чьем обществе я перекусывал — чуть-чуть перекусывал, ничуть не обжираясь, — в «Беркли», где вы меня видели. Меня ей представили, и я тут же начал предлагать княжеские суммы за собаку. Деньги были для меня прах. Моим единственным желанием было положить псину вам на руки и увидеть, как просветлеет ваше лицо. Это было задумано как сюрприз. В то утро хозяйка пекинеса позвонила мне, что практически согласна на мое последнее предложение и не приглашу ли я ее в «Беркли», чтобы обсудить сделку? Какой мукой было для меня позвонить вам и сказать, что я не смогу проводить вас на вокзал! Но иного выхода не оставалось. Какая это была агония сидеть и битых два часа слушать рассказ этой пестро раскрашенной бабы о том, как комик сорвал ее коронный номер в последнем ревю, стоя у задника и изображая, будто пьет чернила! Но я был вынужден перенести и это. Я стиснул зубы, довел дело до конца, и вечером собаченция была у меня. А утром пришло ваше письмо с оповещением о разрыве нашей помолвки.

Наступила долгая тишина.

— Это правда? — сказала Джейн.

— Святая правда.

— Звучит — как бы это сказать? — жутко правдоподобно. Посмотрите мне в глаза!

— Какой смысл смотреть вам в глаза, если тут ни зги не видно?

— Ну, так это правда?

— Конечно, это правда.

— Можете вы предъявить пекинеса?

— При мне его нет, — сухо ответил Фредерик. — Но он у меня дома. Возможно, грызет дорогой ковер. Он будет моим свадебным подарком вам.

— Ах, Фредди!

— Свадебным подарком, — повторил Фредерик, хотя слова застревали у него в горле, точно разрекламированные американские кукурузные хлопья к завтраку.

— Но я не выхожу замуж.

— Что вы сказали?

— Я не выхожу замуж.

— Но как же Диллингуотер?

— С этим кончено.

— Кончено?

— Кончено, — твердо сказала Джейн. — Я помолвилась с ним в состоянии шока. Я думала, что сумею вытерпеть, поддерживая себя мыслью о том, какой нос натяну вам. Потом однажды утром мне довелось увидеть, как он ел персик, и я заколебалась. Обрызгался по самые брови. А немногим позже я заметила, что слышу какое-то странное «хлюп-хлюп», когда он пьет кофе. Я сидела за завтраком напротив, смотрела на него и думала: «Вот сейчас я услышу „хлюп-хлюп“!» И подумала, что вот так будет до конца моей жизни. И поняла, что об этом не может быть и речи. А потому я разорвала помолвку.

Фредерик ахнул:

— Джейн!

Он пошарил в темноте, нащупал ее и привлек в свои объятия.

— Фредди!

— Джейн!

— Фредди!

— Джейн!

— Фредди!

— Джейн!

В филенку дверцы властно постучали. Сквозь нее донесся властный голос, слегка надтреснутый от возраста, но исполненный категоричности:

— Мастер Фредерик!