Читать книгу - "Тайны Питтсбурга - Майкл Чабон"

— Ты всегда, как выпьешь, начинаешь говорить о любви к Джейн. — Он не ответил. — Ладно, Вергилий, поехали. Удиви меня.

Мы двинулись к огромному черному мотоциклу «БМВ», оставив за собой на ограде две большие вмятины в форме человеческих рук. Эти два нарушения в ритмичном плетении сетки были видны издалека.

Мы ехали незнакомым мне маршрутом в ту часть города, которую я почти не знал. Единственное, что мне было известно: где-то там есть хороший итальянский ресторан — о нем как-то говорил отец. Мы оказались у подножия холма, на склоне которого располагался жилой квартал. Дома, стоявшие привольно на далеком хребте, ближе к подножию жались друг к другу, прилепляясь то торцом, то задней панелью к соседним строениям, связанные шаткими мостками и лестницами и спускающиеся по склону к реке — не то Аллегейни, не то Мононгахиле (точно я не знал). На одной из главных улиц, пересекавших склон, я разглядел фигурки играющих детей, машину и двух женщин, болтающих на заднем крыльце.

Перед тем как заглушить мотор, Кливленд что-то мне сказал, но я его не расслышал. Когда наступила тишина, я просил его повторить.

— Это моя страна. — сказал он с широким взмахом руки, достойным Чарлтона Хестона.[46]— И в ней живет мой народ.

Мы стали подниматься по бетонной лестнице, которая, причудливо извиваясь между скоплениями домов, пробиралась к самой вершине холма. Отсюда, снизу, этот путь показался мне очень длинным.

— Туда можно подъехать, но мне нравится подходить незаметно. Не переживай, мы не пойдем дальше Второго Круга. — Его каблуки гулко стучали на бетоне, и с каждым маршем все чаще становилось наше дыхание.

— Это бедный район?

— И скоро станет еще беднее.

— Насколько?

— Это как получится.

— И как получится?

— Там будет видно.

— А…

На этом наша беседа закончилась, и какое-то время мы не разговаривали. Кливленд один раз остановился, чтобы вытереть лоб розовой банданой. Он сказал, что вещества в его крови слишком быстро окисляются. Теперь мы были в самом сердце района, и я оглянулся, чтобы посмотреть на мотоцикл и на реку за нами. Вода в ней цветом напоминала ту, в которой смывали кисточки на уроке живописи.

— Славная Мононгахила, — изрек я.

— Это Аллегейни. Если уж быть точным, — поправил меня Кливленд. — Ладно, мне уже лучше. Пошли.

Еще несколько минут подъема в полном молчании привели нас к длинной дороге, которая пролегала перпендикулярно лестнице. Слева дорога сворачивала и шла вниз, а справа взбегала прямо на вершину. Отсюда я увидел, что на макушке холма домов не так уж и мало. Здесь, наверху, стояла церковь с крупной красной надписью, гласящей, что Иисус то ли спас, то ли что-то дал, то ли просто жил — мне никак не удавалось рассмотреть последнее слово. Мы остановились на пару минут, чтобы перевести дыхание, потом я побрел за ним вверх по дороге. Мимо нас с жутким ревом пронеслись два мотоцикла, и нам пришлось прижаться к обочине, чтобы убраться с их пути и не оглохнуть. Они проехали в опасной близости от нас, и один из байкеров, в шлеме неимоверных размеров, чуть не толкнул меня в бедро. Кливленд попытался пнуть заднее крыло мотоцикла, когда тот проезжал мимо него.

— Козлы. Боже, я только что ощутил каждую из выкуренных мной сигарет, — произнес он, задыхаясь.

— Кливленд, зачем ты меня сюда привез? Мне что, зачем-то это надо видеть?

— Что, по-твоему, ты тут увидишь?

— Несчастных людей.

— Всем полезно иногда смотреть на несчастных людей. И кстати, тебе будет о чем рассказать своему отцу.

— Ну да. — Все дело было в моем отце. — А ты знаешь, что скажет отец, если ему станет известно, что я болтаюсь с одним из мальчиков Ленни Стерна? Он скажет: «Ты должен уехать из Питтсбурга. Ты нажил здесь слишком много ненужных связей». Нет, он, скорее всего, скажет: «Ты делаешь это, чтобы наказать меня, сынок?»

Кливленд резко повернулся ко мне:

— Я же сказал, никакой я тебе не мальчик Ленни Стерна.

— Ладно, ладно.

— И потом, неужели твой отец стыдится того, кто он такой?

— Этого стыжусь я.

— Ну тогда я сам ему скажу, чем мы занимались. Ты же знаешь, что я хочу познакомиться с Джо Яйцом.

Наверное, я невольно состроил гримасу, услышав отцовское прозвище.

— Да, ты об этом говорил.

— Ах, извините, — с издевкой протянул Кливленд. — Смотри, мы уже пришли.

Мы дошли до первого дома в ряду домишек, ютившихся на клочке земли между дорогой и пустотой. Заднюю часть всех этих строений укрепляла замысловатая и шаткая на вид конструкция из облупленных сероватых опор, которые пролагали прихотливый путь вниз к бетонным якорям, вделанным в холм. Некогда зеленая краска облезала с торцевой стены дома, в которую было врезано одинокое, заклеенное газетой окно. Мы пробирались по растрескавшейся дорожке, лавируя между валявшимися повсюду игрушками, огромной коробкой из-под телевизора «Сони» и одиноким ярко-розовым ботинком.

— Я бы очень хотел поболтать с твоим отцом, — прошептал он, стуча в дверь.

— Кливленд.

Он хлопнул меня по плечу, потом этой же рукой снова постучал в дверь.

Женщина, открывшая дверь на ленивый стук Кливленда, расцвела приятной улыбкой, которая увяла через десятую долю секунды, едва она поняла, кто стоит перед ней.

— Его здесь нет, — отрезала она, переводя взгляд с меня на Кливленда и обратно. Она не нервничала, а скорее была раздражена и словно пыталась запомнить наши лица.

— Ну что поделаешь. Я-то здесь. — Голос его внезапно приобрел очень убедительные агрессивные нотки. — А еще здесь незримо присутствует человек, который был так щедр к твоему брату. Он мысленно с нами.

Она глянула на меня, но тут же смекнула, кого Кливленд имел в виду. Скорее всего, это был не сам дядюшка Ленни или тот, кто стоял над ним, а один из бойцов Стерна. Женщина или, вернее, девушка — она выглядела лет на шестнадцать — сократила просвет между дверью и косяком, одновременно втянув свое тело обратно в дом, так что на виду осталось только ее лицо.

— Кто там? — раздался мужской голос из глубины дома.

Девушка покраснела. Кливленд улыбнулся.

— Подождите, — буркнула она и захлопнула дверь прямо перед нашим носом.

— Зайти? Нет, спасибо. Я лучше подожду здесь, на крыльце. — Он повернулся ко мне, выдал еще одну ухмылку, закурил сигарету и привалился к облезлой стене дома.

— У меня большое хозяйство, — сообщил он. — Но сюда я прихожу в первую очередь. Они мои любимцы.