Читать книгу - "Москва–Таллинн. Беспошлинно - Елена Селестин"

— Варя Ивановна, там ветер — и тако, — Ядранка светло улыбалась, в руках у нее были осколки цветочного горшка. Варвара присела на стул, с подвыванием выдохнула:

— Что у меня с памятью? Вчера ключи куда-то дела, на прошлой неделе окно оставила открытым… Теперь снова.

— Не страшно. Бырзо уберем, — ласково пропела помощница.

— У меня явно с головой что-то не то.

— Может меньше курить, ма? — осторожно предложил Стас.

— И так на самые слабые перешла. Не могу же лишить себя всех удовольствий сразу. Правда, Лешик? Для тебя какое главное удовольствие?

— Поесть. Нет! Почитать.

— А для меня — покурить. Все, ребятки, идите к себе, должен прийти ученик, тоже донатор. Только для меня, — она снова зашлась в приступе смеха.

Стас решил ехать в Эстонию на следующей неделе. «Теперь, — подумал он, стоя в дверях кухни и наблюдая за движениями Ядранки, которая мыла межкомнатную дверь, — можно за мать не волноваться». Он вдруг осознал, что черногорская гостья его не раздражает.

— Яца, пойду в кабинет, а ты впусти ученика, когда придет, — попросила Варвара.

— Зачем я? — воскликнула Ядранка, но никто ее не услышал.

Вечером у Станислава была встреча с Милой. Давно, в середине восьмидесятых, он познакомился с ней в рекламном агентстве «Автотрансреклама» на улице Герцена. Мила тогда работала художественным редактором, Стас был начинающим фотографом, его слайды Мила иногда помещала на плакат или в рекламный буклет.

Фотографы, снимающие для рекламных изданий, в восьмидесятых годах в СССР жили хорошо, — но совершенно непонятно было, каким образом можно присоединиться к их славному отряду. В узкий круг владельцев кожаных корфов можно было попасть по двум билетам, предъявленным одновременно: фортуна и блат. В годы, когда зарплата в 140 рублей считалась «повышенной», фотохудожник спокойно зарабатывал две-три тысячи рублей в месяц. И это за много лет до появления революционного закона «Об индивидуальной трудовой деятельности».

Расценки на «цветные слайды для печати» в соответствующем документе Министерства культуры (Приказ № 314) варьировались от 60 до 120 рублей за слайд. За макет плаката, с учетом слайдов, можно было получить около трехсот рублей.

В издательском плане агентства «Автотрансреклама» в те годы каждый квартал выпускалось несколько десятков «календарных» и тематических плакатов. Обычно фотохудожники делились гонораром с теми, от кого зависело распределение заказов — с главным редактором или с начальником издательского отдела.

Кроме плакатов в «Автотрансрекламе» издавались буклеты, проспекты, карманные календарики, серии листовок типа «Нельзя переходить улицу на красный свет», другие бессмысленные издания, в частности, дипломы и грамоты для победителей социалистических соревнований. За изображение Ленина, силуэт или просто абрис головы, который располагался узнаваемым пятном вверху грамоты, — художнику полагалось дополнительная сумма. Внешнеторговые организации «Совтрансавто» и «Автоэкспорт» также были заказчиками «Автотрансрекламы», их издания печатались за границей, на «валюту», и за макеты таких «изданий повышенной идеологической значимости» платили во много раз дороже.

Советская богема; номенклатурные мужи придумали для своих детей возможность жить интересно и безбедно — конечно, только для тех отпрысков, которые не хотели или не могли становиться дипломатами. Таким образом, между маргиналами и партократией возник мостик, потаенный, — он проходил именно через творческие профессии. Дети советских вельмож стеснялись своих родителей, начинавших карьеру в Ставропольском или Краснодарском крае на сельхозработах и не обладающих интеллигентным произношением. Неблагодарные наследники партократов хотели жить, подражая героям романов Хемингуэя и Ремарка, бродить ночами по ресторанам, рассуждать об искусстве. И ходили, и разговаривали. Ресторанов было мало, от силы десять на всю Москву, в них бок о бок друг с другом сиживали иностранцы, путаны, кагэбэшники — и советская богема, никем так не называемая, но отчетливо себя ощущавшая.

Стас поступил в Московский государственный университет на исторический факультет, но после первого курса был отчислен, поскольку подрался с парнем, с которым нельзя было драться. Поступил в «пед» имени Ленина, оттуда сам ушел от скуки. Армия Стасу не грозила из-за зрения, состояние которого, благодаря взятке, в медицинских документах было признано очень плохим, значительно хуже, чем было в действительности.

Варвара уговорила знакомого фотографа взять Стаса на лето в ученики, обещая составить дочери фотографа протекцию при поступлении в театральный вуз. Кроме того, Варваре привезли из Финляндии широкоформатную фотокамеру, которую она подарила фотографу-учителю Стаса. Сыну купила аппаратуру подешевле, сделанную в ГДР.

Спустя год Стас уже сотрудничал в двух рекламных агентствах, «Автотрансреклама» и «Морфлот», стал членом фотосекции Московского Горкома графиков. Каждый человек искусства обязан был вступить в соответствующий творческий союз, «встать на учет», иначе ты был уже не человек искусства, а тунеядец. Член творческого союза имел право получить мастерскую. В восьмидесятые годы мастерские «получали», давая взятки начальнику дэза или его заместителю. Тот подыскивал «нежилое помещение», затем необходимые документы оформлялись в Горкоме графиков, тоже за взятку.

Остроумие социальных построений тех времен заключалось в том, что персонажи хитрые и жадные в выверенных пропорциях перемежались с людьми наивными, искренне впитавшими идеалы «советского воспитания». Что создавало структуры наподобие торта «Наполеон».

Любимейший самодельный торт времен «застоя» создавался так: сухой корж — слой сгущенки со сливочным маслом, сухой корж — слой сгущенки… сверху слегка надавить, дабы коржи с хрустом просели, потрескались, жирный крем просочился в дырочки и разломы… В те времена слова — «холестерин-убийца» и «вредные животные жиры» — еще не испортили аппетит советских граждан, не разбалансировали вкусовые центры в наших мозгах, и домашний торт «Наполеон» обладал незабываемым вкусом: ощущения менялись во рту, он казался чуть соленым, одновременно сладким, слегка пресным и приятно-сливочным, сухая твердость переливалась в ощущение поджаристой пресной корки, а затем сочеталась с растекающейся жирностью. Запивать его следовало горячим черным чаем, вернее, просто чаем (назывался «индийский со слоном») — тогда чаи еще не делились на породы и цвета. Исхитрялись готовить «Наполеон» в голодные времена, в начале девяностых. Верхом остроумия можно признать изделие, крем для которого делали на основе манной крупы. Получался грустный постсоветский «Наполеон», начиненный слизкой кашей.

В 1985–м фотограф-покровитель Стаса представил его директору агентства «Автотрансреклама». Покровитель приходил в «контору» распить бутылку коньяка, поделиться гонораром и получить новые заказы.

Агентство располагалось в ветхом строении на улице Герцена (до советского периода и после него — Большая Никитская). Сотрудники утверждали, что именно в этом двухэтажном доме постройки второй половины ХУШ века родилась Наталья Гончарова, будущая Н. Н.Пушкина.