Читать книгу - "Контрабас и виски с трюфелями - Михаил Шахназаров"

Вадик медленно осел на пол. Вытащил из пачки сигарету. Не найдя в кармане зажигалки, пополз к журнальному столику.

— За что, Александр Сергеевич?

— За покойницу с тяжелой и удивительной судьбой. За женщину, прожившую яркую и нелегкую жизнь. За Марту Францевну Изотову, в девичестве Рейншталлер, дочку немецкого военнопленного, который полюбил Россию. И поверь, Вадик, я бы назвал тебя не сукой, будь в кабинете один.

В кабинете Александра Сергеевича, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела Клавдия Феофанова. В правой руке женщина сжимала свернутую в трубочку газету, левой — нервно выстукивала карандашом по столешнице:

— Своими руками бы гаденыша придушила! Это же надо так мозги пропить, а! Знакомые звонят… Кто с радостью, кто с боязнью и удивлением. А вопрос задают один: «Клава, так ты жива?»

— Не беспокойтесь, Клавдия Семеновна. Сейчас вот договорю с этим негодяем, а потом будем решать, что делать.

Главный вновь переключился на разговор с Вадимом.

— Вадик, в моем кабинете сидит Клавдия Семеновна Феофанова. Ни в чем не повинная женщина, которую ты, можно сказать, виртуально уложил в могилу.

— Значит, долго жить будет. Примета такая, — со страху вставил Вадик.

— Довести, б-дь, хочешь? — Александр Сергеевич саданул кулаком по столешнице.

Клавдия выронила карандаш. Схватившись за голову, произнесла:

— И он еще пререкается… Он еще правоту свою качает.

— Он уже допререкался, — успокоил посетительницу главный. — Значит так, Вадим. Опровержение мы за тебя уже написали. С извинениями и благодарностью товарищу Феофановой за понимание. С ее фотографией, на которой она не умирает на скамейке, а улыбается с номером нашей газеты в руках…

— Хороший, кстати, маркетинговый ход. Тираж подрастет.

— Вадим, если ты сейчас же не заткнешься, решение о твоей судьбе приму я. Вернее, я его уже принял. Но… Есть одно «но». Учитывая образ жизни, который ты изволишь вести, будущее твое тайной для меня не является. В худшем случае — помойка; в лучшем — проживание на правах второго привидения вместе с дедком, про которого ты хотел делать материал. Но в принципе исходы равнозначны. И все же… И все же постараюсь дать тебе шанс. Так вот, Вадим. Если сейчас Клавдия Семеновна сжалится над тобой и не будет требовать увольнения, ты в редакции останешься.

— А вы спросите, Александр Сергеевич. Может, сжалилась уже. А то я волнуюсь.

Трубка затихла. Вадик посмотрел в окно. Порывы ветра качали старенькую ржавую карусель. Неподалеку чернел железный каркас будки. Раньше в ней торговали сахарной ватой. Вадик даже почувствовал этот запах детства. Если закрыть глаза, можно на мгновенье перенестись в то далекое время. Мир затихнет, промелькнут цветные картинки, зазвучат обрывки мелодий. А потом станет больно. Распахнув ставни, Вадим посмотрел вниз. Поблескивающие от дождя бруски скамейки. Выцветший газон, усеянный истлевшими листьями. Он вспомнил Андрея. Попытался представить его последний шаг. Шаг или прыжок? А может, и поступок. Уже после смерти Андрея называли слабым человеком, рехнувшимся. Кто-то вообще записал в предатели. А он просто не мог смириться. С тем, что мучает не только себя, но и близких, родных ему людей. Вадик почувствовал дрожь в руках. Резко захлопнул окно. Опустившись на пол, прижал к лицу холодные ладони…

Три дня Вадим литрами пил минеральную воду. На звонки отвечал выборочно. Перед выходом из дому подолгу смотрел в окно, понимал, что встреча с тетей Клавой могла стать фатальной. За эти дни Вадик созвонился с пятью издательскими конторами. В двух о нем были наслышаны. Три оставшихся офиса назначили встречу. О шансе от Сергеича Вадик и думать забыл. Но вечером среды телефон взыграл «Валькирией». Большой палец заметался между кнопками с зеленой и красной трубками. Вадим пожалел, что на панели телефона нет желтой клавиши…

— Слушаю, Александр Сергеич, — Вадим постарался казаться бодрым.

— Чтобы завтра в одиннадцать был в редакции. Ровно в одиннадцать. Все…

Значит, пожалела Клавдия Семеновна, дала еще одну попытку.

В редакции Вадима встретили аплодисментами и улюлюканьем. Словно гимнаст, закончивший выступления, он поднял руки. По-озорному улыбаясь, поклонился. Расцеловав секретаря Ирину, осенил себя крестом и шагнул в кабинет главного.

Взгляд Александра Сергеича легкости в общении не сулил. Указав ладонью на стул, Стельнов закурил. Специально выдержал небольшую паузу.

— Вадик, а ты на ипподроме не играешь? Ну, или в казино, допустим?

— Нет, Александр Сергеич. Бог миловал. Алкоголь, бега и рулетка — увлечения столь же несовместимые, как марихуана и секс. А почему спрашиваете?

— Да везучий ты. А если везет, то, как правило, во всем… Доброго сердца человеком оказалась Клавдия. Сначала костерила тебя на чем свет стоит. Потом расчувствовалась и за тебя же просить начала. Значится так, Вадик. Продолжаешь работать, но берешь на себя обязательства. Мэрия города начала кампанию по стимулированию дворников. Понимаешь, о чем я?

— Если честно, то не очень. Стимулирование дворников… Какая-то эротика с пролетарским подтекстом.

Затушив сигарету энергичными движениями пальцев, Александр Сергеевич приподнял очки. В редакции этот жест относили к недружелюбным.

— Ценю твой юмор, Вадик. А ты цени мое терпение. Цени и слушай. Каждую пятницу должна появляться небольшая заметка с фотографией. В заметке — история дворника и его фотография. Дворники, Вадим, должны быть живыми, а не мертвыми. Желательно, с солидным стажем работы.

— Александр Сергеич, так одни таджики тротуары метут. Тетя Клава — редкое исключение. Легче негра в рядах «ку-клукс-клана» отыскать, чем у нас в городе местного дворника со стажем.

— Ты мне эти расистские сравнения брось! — взвился главный. — Пьяница, так еще и расист?

— Какой же я расист, если за сборную Франции по футболу болею?

— А что в сборной Франции по футболу? Я же от спорта далек. Что там, арабы одни?

— Если бы… Два белых, а остальные — из черного колониального наследия.

— Ну хоть играют. Не ленятся. И ты не ленись, Вадим. А лучше — не ленись и не пей. Первая заметка должна появиться на моем столе уже завтра. И еще раз повторяю: дворники должны быть реальными, реальными и живыми. Среди читателей будет проходить голосование. Лучший клинер выиграет путевку в Турцию. Второе место — телевизор. Третье — стиральная машина.

— А дворников теперь клинерами называют?

— Ну, это я так, дань моде.…

Кабинет главного Вадим покинул в унынии. У ксерокса пил чай редакционный гонец Игорь Зобов. Быстрее Игоря за водкой никто из журналистов не бегал. Но его желание услужить главному многим было не по нраву. Случалось, Игоря били.

— Вздрючили, Вадь? — с улыбкой спросил Зобов.

Вадим сдержался. Подавил в себе желание послать.