Читать книгу - "Бессмертники - Хлоя Бенджамин"

Лишь крохотный закуток возле двери расчищен от хлама. Здесь приютились складной стол и два таких же стула. Рядом столик поменьше, с букетом искусственных алых роз и раскрытой Библией. Вокруг Библии — два белых гипсовых слоника, свеча, деревянный крест и три статуэтки: Будда, Дева Мария, а третья с табличкой, где написано от руки: «Нефертити».

Варю захлёстывает чувство вины. В еврейской школе им рассказывали об идолопоклонстве, и она внимательно слушала, как рабби Хаим читал отрывки из трактата Авода Зара^[8]. Знай родители, что Варя здесь, были бы недовольны. Но ведь и Вариных родителей, и гадалку — всех создал Бог, разве нет? В синагоге Варя исправно молится, но Бог никогда ей не отвечает. А ришика, если на то пошло, хотя бы ответит.

Хозяйка, стоя возле раковины, насыпает заварку в изящный металлический шарик. На ней свободное хлопчатобумажное платье, кожаные сандалии, голова повязана тёмно-синим платком; длинные каштановые волосы заплетены в две тощие косицы. Хоть она и грузная, но движения легки и точны.

— Где мои братья и сестра? — спрашивает Варя хрипло, стесняясь своего голоса, в котором сквозит отчаяние.

Женщина достаёт с верхней полки кружку и опускает туда металлический шарик. Шторы задёрнуты.

— Скажите, — просит Варя, на этот раз громче, — где мои братья и сестра?

На плите свистит чайник. Хозяйка выключает горелку, наклоняет чайник над кружкой. Мощной чистой струёй льётся вода, аромат трав наполняет комнату.

— Вышли, — отвечает хозяйка.

— Неправда. Я ждала в подъезде, но никто не появился.

Женщина подходит к Варе. Дряблые щёки, нос картошкой, губы бантиком. Кожа смугло-золотистая, как у Руби Сингх.

— Если не доверишься мне, ничегошеньки у меня не выйдет, — говорит она. — Разувайся. А потом можешь сесть.

Пристыженная, Варя скидывает двухцветные туфли и оставляет под дверью. Может быть, гадалка права. Если ей не доверять, значит, зря они сюда пришли — зря рисковали, прятались от родителей, зря копили деньги. Она садится возле складного стола. Хозяйка ставит перед ней кружку чая, и Варе тут же приходят на ум зелья, яды, Рип ван Винкль, уснувший на двадцать лет. И тут она вспоминает о Руби Сингх. «Ришика всё знает, — говорила Руби. — Это бесценно». Варя подносит кружку к губам и отпивает.

Ришика садится напротив, оглядывает Варю — сведённые плечи, вспотевшие ладони, застывшее лицо.

— Тяжело у тебя на душе — да, детка?

От неожиданности Варя сглатывает, качает головой.

— Ждёшь, когда полегчает?

Варя сидит неподвижно, лишь сердце колотится.

— Что-то тебя гнетёт, — кивает женщина. — Ты измучилась. На лице у тебя улыбка, а на сердце тяжесть. Несчастлива ты, одинока. Верно?

Варя беззвучно шевелит губами в знак согласия. Сердце так и рвётся от нахлынувших чувств.

— Вот беда, — продолжает гадалка. — А теперь за дело. — И, щелкнув пальцами, указывает на Варину левую ладонь: — Руку.

Варя съезжает на краешек стула и протягивает ришике руку; та берёт её в свои прохладные ладони, ощупывает проворными пальцами. Варя прерывисто дышит. Обычно она избегает касаться чужих людей, от посторонних её отделяет защитная преграда, словно невидимый плащ. Возвращаясь домой из школы, где парты испещрены отпечатками грязных пальцев, а на игровой площадке кишит сопливая малышня, она моет руки чуть не до мозолей.

— Вы правда такое умеете? — спрашивает Варя. — Вы знаете, когда я умру?

Варю пугают неожиданные зигзаги судьбы: обычные на вид таблетки, которые расширяют сознание и переворачивают мир вверх тормашками; или когда солдат, выбранных случайно, посылают в бухту Камрань или на гору Донг-Ап-Биа, где в зарослях бамбука и трёхметровой слоновой травы полегла в мае тысяча человек. Был у неё одноклассник в сорок второй школе, Юджин Богопольски, и троих его братьев отправили во Вьетнам, когда Юджину с Варей было по девять лет. Все трое вернулись, и семья устроила праздник в квартире на Брум-стрит. А через год Юджин нырнул в бассейн, ударился головой о цементное дно и погиб. Дата смерти — главное и, может быть, единственное, что ей хочется знать наверняка.

Гадалка смотрит на Варю, чёрные глаза блестят, как стеклянные шарики.

— Я могу тебе помочь, — говорит она, — изменить твою жизнь к лучшему.

И принимается изучать Варину ладонь: общий рисунок, пальцы — короткие, с квадратными ногтями. Осторожно оттягивает Варин большой палец, он почти не гнётся. Смотрит на промежуток между мизинцем и безымянным, ощупывает кончик мизинца.

— Что вы там высматриваете? — беспокоится Варя.

— Твой характер. Слыхала о Гераклите? (Варя мотает головой.) Греческий философ. «Характер — это судьба» — так он говорил. Характер и судьба идут рука об руку, как брат с сестрой. Хочешь будущее узнать? Загляни в зеркало.

— А вдруг я изменюсь? — Варе не верится, что судьба уже внутри неё, словно актриса, десятилетиями ждущая за кулисами выхода на сцену.

— Значит, ты особенная. Обычно люди не меняются.

Ришика кладёт Варину руку на стол ладонью вниз.

— Двадцать первого января 2044-го, — сообщает она сухо, будто объявляет прогноз погоды или результат бейсбольного матча. — Времени у тебя хоть отбавляй.

Варино сердце будто взлетает на миг. В 2044-м ей будет восемьдесят восемь, возраст весьма почтенный. Тут Варя задумывается.

— Откуда вы знаете?

— Что я тебе говорила о доверии? — Ришика хмурит кустистые брови. — А теперь ступай домой и подумай над моими словами. Послушаешься меня — и тебе полегчает. Только никому не говори, ладно? Ни про свою руку, ни про то, что я тебе сказала, — это между нами.

Они смотрят друг на друга, Варя и гадалка. Теперь, когда они поменялись ролями и Варя уже не ждёт оценки, а сама оценивает, происходит нечто любопытное. Глаза гадалки вдруг потускнели, перед Варей обычная полная женщина. Слишком уж счастливая судьба предсказана, наверняка обман. Видно, ришика всем говорит одно и то же, никакая она не пророчица, не ясновидящая — шарлатанка, мошенница, вот она кто. Как волшебник из страны Оз. Варя встаёт.

— Мой брат за всех заплатил, — говорит она, обуваясь.

Встаёт и гадалка. Подходит к боковой двери — Варя думала, та ведёт в чулан; с дверной ручки свисает бюстгальтер, сетчатые чашечки размером с Варин сачок для бабочек, — но нет, наружу. Хозяйка приоткрывает дверь, Варя видит полоску красного кирпича, соломинку пожарного выхода. Снизу долетают голоса младших, и Варино сердце взмывает воздушным шариком.