Читать книгу - "Гуд бай, Арктика!.. - Марина Москвина"

— Ой, — сказал Леня, — я же буду иногда ходить, а не все время стоять, стреноженный, на носу корабля!

Очень внимательный продавец поинтересовался, на кой Лене понадобились такие необычайные ботинки? Леня отвечал уклончиво, дескать, там, куда я собираюсь направить свои стопы, — только льды, снежные заносы, айсберги и вечная мерзлота…

Ему стали предлагать уютные модели, предусматривающие 30, 40, 60 градусов мороза и минус 100. Леня добросовестно все это примерил, взмок, давай охать и причитать:

— Уф, какая жара!..

И в конце концов вынужден был признаться, что Нина предупредила — будет минус шесть градусов по Цельсию.

— Тогда зачем же вы просите на минус шестьдесят? — удивился продавец, хороший такой парнишка, которому Леня окончательно заморочил голову.

— На всякий случай, — смиренно ответил Леня.

Он выбрал модель под названием «Winter Walker».

И еще долго мучил продавца расспросами:

— А они не скользкие?

— Нет, рифленая подошва — не скользит на камнях, — терпеливо отвечал продавец.

— А на айсберге? — доканывал его Леня.

Тот ел землю и клялся на Библии, что везде все будет нормально.

— Я же не хочу, чтоб мне потом икалось! — сказал он нам на прощание.

— Раз мы не такие сильные и закалкой взять не можем, — говорил Леня, обвешанный пакетами, — то возьмем экипировкой.

И зачитал с этикетки:

— «Get Comfortable. Get the Original».

Когда мы вернулись домой, развернули все наши приобретения и стали примерять, то действительно из зеркала на нас смотрели настоящие оригиналы.

Леня вырядился в жилет, а у него — мать честная! — во всю спину расправил крыла венценосный двуглавый орел. Как это мы сразу не заметили? Да еще и сбоку под мышкой вышиты монархические аксессуары — корона, опять-таки орел и чуть ли не скипетр.

В довершение ко всему в нагрудном кармане Тишков обнаружил карточку пунцовую со стихами. Мы без очков сначала не поняли, что это, подумали — Редьярд Киплинг или песня Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал!..» Потом пригляделись в лупу, а там слова российского гимна: «Славься отечество наше свободное…»

— Это они специально подложили гимн в карман. Если владелец жилета доберется живым на полюс и примет решение во славу России исполнить гимн, а слова не помнит, — вот она, этикетка со словами. Пой, не хочу!

И он торжественно запел:

— Россия священная наша держава. Россия — любимая наша страна. Могучая воля, великая слава — Твое достоянье на все времена.

В его глуховатый голос я вплела свой, высокий и звонкий:

— От южных морей до полярного края Раскинулись наши леса и поля. Одна ты на свете! Одна ты такая! Хранимая Богом родная земля.

А потом мы хором запели, поглядывая сквозь лупу на брусничную картонку:

— Славься, Отечество наше свободное — Братских народов союз вековой. Предками данная мудрость народная! Славься, страна! Мы гордимся тобой!

— Ну и комплект мне подсунули, — удивленно сказал Леня. — Жилет и пуховик патриота. Да еще и китайского производства. Как бы на стельках не обнаружить какие-нибудь агитки!.. Мы теперь все время будем там одеваться, — сказал он. — Причем выбирать только «фирму» — для суровых настоящих мужиков. Чтобы надел и почувствовал себя Вояджером во вселенной, а не каким-то… мешковатым горожанином.

Глава 4
Луна в чемодане

— Каждый день я стараюсь сделать какое-нибудь доброе дело, — благостно говорил Леня, пакуя чемоданы. — Позавчера я отправил гонорар в защиту слонов, вчера нарисовал картинки для аукциона, деньги от него пойдут в больницы и детские дома, сегодня купил смеситель для ванны тестю и поддержал материально сына — ему надо часы новые, швейцарские, хотя бы предпоследней модели — те, что были раньше, уже не соответствуют его статусу; отказался с фашистами выставляться на выставке! Столько дел предстоит хороших и добрых: с внуком поводиться, жену приголубить, съездить на Урал — побродить с Витей по снегам, пожечь костерик, скульптуру снеговика из чугуна отлить, а то у меня водолазы только из бронзы. Нет, ясно, что одной жизни мало человеку. Теперь я все брошу — и отправлюсь на Северный полюс!..

Кое-какие подвиги Леня успел свершить прямо перед отплытием в Арктику, и это согревало его душу.

Например, в Екатеринбурге он предложил остановленному заводу мягких игрушек снова запуститься, чтоб они наладили производство даблоидов, начертил им выкройки и послал по почте. А потом в Челябинске набил под завязку шкаф этими большими красными ногами с кругленькой головкой, шкаф-Дао, откуда исходит вся тьма вещей… Но шкафа не хватило, и даблоидами был завален весь огромный зал галереи «Окно» до самого потолка. Они весело выпирали на улицу, вырвавшись на свободу, полностью подтверждая лозунг, распростертый над ними: «Даблоиды живут и побеждают! А ты?» Лозунг звал людей на радость, на труд и на жизнепостроение в духе первых советских авангардистов.

Леонида сфотографировали для местной газеты и объявили уральским классиком современного искусства. А он уж мчался в Сибирь, в Красноярск. Его ждал необитаемый остров Татышев на Енисее, где Леня от дерева к дереву протянул веревки и развесил сотни старых простыней и пододеяльников. Целый остров увесил простынями, я видела по телевизору: оператор снимал с вертолета.

«Белые пятна моей памяти» называлась эта работа. Для нее было собрано постельное белье с нашей кровати, кроватей родных и близких плюс около месяца по призыву местного телевидения подтаскивали к приезду московского художника ветошь гостеприимные красноярцы.

— Как я могу не поехать? — говорил Леня. — Они же все повесят не так!

Через день из Сибири пришло сообщение:

Полный порядок.

Завтра открытие.

Простыни украли.

Завтра еще повесим.

Целую!

— Понимаете, — слегка обескураженно бормотал Леня в репортаже из Красноярска на канале НТВ, — это щемящая вещь: между деревьями протянуты веревки, простыни есть, а жителей — нет, лишь только выстиранное постельное белье полощется на ветру…

Тишков развесил новую партию простыней с пододеяльниками. И написал обращение, что это произведение искусства, художественный объект. Утром приходит — остров гол, как сокол, а белье опять украли. Видимо, нужда в пододеяльниках у красноярцев сильнее любви к искусству.