Читать книгу - "Записки продавца - Николай Куценко"

Шло время и пришло: надо было куда-то поступать. Выбор в таких случаях, если ваши родители не кто-то там в каком-то поколении, делается либо спонтанно, либо по совету какого-нибудь знакомого, – в общем, это всегда лотерея. Мой случай не был исключением. Я одинаково успевал по всем предметам, кроме литературы, – сочинения писал стабильно плохо, поэтому выбирать пришлось из заведений, где она не профильная. После достаточных метаний я подал документы на факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, куда впоследствии и поступил.

Университет я не любил всей душой. Даже не сам университет как таковой, а все его атрибуты: его запах переносил меня в далекое прошлое и внушал страх перед советской системой, люди, работающие там, казались мне полными неудачниками, которые не смогли найти себя во внешнем мире. А главное, – меня все время тяготило чувство отчаяния, как будто я должен был пять лет прожить в каком-то черно-белом фильме, который к его окончанию все равно спишут в утиль и заменят на цветной. В общем, я чувствовал всю гиблость этого предприятия и просто плыл по течению…

Учеба была сложной, даже невыносимо сложной, народ отчисляли пачками и большинство из нас радовалось каждой тройке как возможности просуществовать здесь еще один семестр. В моей группе было 7 гениев – выпускников интерната для особо одаренных детей. На их фоне мы, остальные, чувствовали себя полными ничтожествами. До сих пор помню как ко мне прибежал сосед по общаге, подвыпивший на радостях после очередной тройки и сказал: «Коля, давай сделаем все, чтобы хотя бы наши дети не попали в этот ад». Мне сложно оценить как там, в аду, но наш факультет в моем сознании был не так уж от него и далек.

Но шло время, и гении один за другим стали ломаться как спички. Они оказались неприспособленными к внешнему миру. До сих пор помню девочку Катю, которая после нескольких бутылок пива в новогоднюю ночь, разгуливая по парапету крыши, просила меня порешать с ней задачки по физике. Или не имеющего за пять лет ни одной четверки Антона, который перед госами решил забрать документы из университета и поступить на первый курс мехмата, объясняя, что там учат лучше. Их было по-настоящему жалко, все они были хорошими ребятами, из которых пытались вырастить что-то особенное. Но так и не вырастили. До выпускных экзаменов дошел только один, ставший впоследствии моим хорошим другом, с которым мы и поступили в аспирантуру. К этому моменту я был круглым отличником и нельзя сказать, что из-за способности к математике, которой у меня как не было, так и не появилось. Я просто понял, как надо выживать в этой системе, и строил свои отношения с преподавателями. Ну, и конечно, я много занимался, стараясь нехватку способностей компенсировать сверх усилиями. До защиты диссертации дожили только двое – я и мой друг, гений.

Защита диссертации – процесс очень нервный, наверно, сродни выступлению спортсмена на олимпиаде. Ты работаешь несколько лет ради этого дня и, конечно, боишься, да что там, – жутко боишься! – что что-то пойдет не так и тебя вдруг, к примеру, кто-то решит завалить ради забавы. В общем, историй ходит масса, и не хочешь быть героем следующей. К моменту выхода «на сцену» во мне была такая доза успокоительных, что я с трудом держался на ногах. Говорят, я выступил блестяще, но я это помню с трудом.

Потом, как водится, была большая пьянка, где мне прочили карьеру преподавателя и великого ученого, предлагали остаться на кафедре… Я со всеми соглашался, что-то обещал и нервно улыбался улыбкой загнанного вконец человека.

Наконец-то ближе к ночи жена вывела меня на улицу, прислонила к дереву, чтобы не упал, и стала ловить попутку. Но я все-таки упал, разодрав штаны от нового костюма и сильно ударившись об лед головой. Я даже не пытался встать. Засыпая на грязном тротуаре, я впервые за много лет почувствовал себя счастливым человеком от мысли, что все это наконец-то закончилось, можно перевернуть страницу и забыть этот страшный сон.

С тех пор я ни разу не был в университете. Диплом кандидата наук в результате отдали моей жене через пять лет, так как я так и не смог за ним приехать, а больше этого срока его не имеют права хранить.