Читать книгу - "Общага-на-Крови - Алексей Иванов"

— Я знаю, что ты думаешь, — сказал Отличник. — Ты думаешь, что все Ванькины вывихи из-за того, что он в кого-то неудачно влюбился и любит до сих пор.

— А разве не похоже? — тихо спросила Леля. — Ведь я ему нужна, только чтобы потрахаться со мной…

— Нельзя так говорить, Лелечка. И думать так нельзя, — твердо возразил Отличник. — Он любит тебя, но почему-то боится своей любви. Он не тебя мучает, а себя.

— И все же я не могу так жить… — совсем тихо сказала Леля.

Леля ссутулилась и поникла, сплела пальцы и стиснула руки между коленей. Отличник за подбородок осторожно приподнял ее голову, чуть нагнулся и заглянул ей в лицо. Леля сидела не открывая глаз, но ресницы тяжело набухли слезами.

— Ну что ты, Лелечка, — нежно сказал Отличник, утешая ее, как только что его утешала она. — Конечно, Ванька — свинья… Но ты терзаешь себя, когда пытаешься его осуждать. Брось. Прими его таким, какой он есть. Ведь твой главный дар — это сострадание… Ты это умеешь… Не изменяй себе, и все придет. Если хочешь, я помогу тебе, как получится, конечно…

Леля молча и вслепую подставила ему губы. Отличник поцеловал ее, и она стала вытирать лицо ладонями.

— Может, так и надо… Во мне, Отличник, иногда вдруг столько гадких мыслей появляется, что я сама себе удивляюсь… А ты говоришь, что я добрая.

— Это плохо, когда гадкие мысли, — согласился Отличник. — Но это не самое страшное.

— А что самое страшное?

— Когда не любишь, — убежденно сказал Отличник.

И тут дверь вдруг распахнулась и с порога раздалось:

— Та-ак, мои кости моют, сплетничают, на постели валяются!.. Лелька, я тебя сколько раз предостерегала от случайных связей? Тем более с детьми.

Нелли закрыла дверь, скинула туфли и положила на стол сумку. Леля встала и подошла к Нелли, которая в это время убирала в шкаф косынку. Леля обняла ее сзади за талию и потерлась щекой о плечо.

— Ты все-таки не пошла на консультацию, Нелечка?

— Уйди, старая шлюха, — сварливо сказала Нелли.

— Ты меня еще любишь, Нелечка? — жалобно спросила Леля.

— Лелька, ты сама подумай, — отстраняясь и разворачиваясь лицом, нравоучительно сказала Нелли. — Я люблю Отличника. Ты у меня его отбиваешь. Целуешься, валяешься с ним в койке, ревешь — вижу по глазам. И как я могу любить тебя после этого? — Она сделала паузу и сказала Отличнику: — Я сейчас буду переодеваться, но ты можешь не отворачиваться. С детьми даже в женскую баню пускают.

Нелли начала расстегивать пуговицы блузки.

— Но ведь Отличник не твой лично, Нелечка, — заметила Леля. — Я ведь могу немножко его полюбить, пока тебя нет.

— Как не мой? — удивилась Нелли. — А чей же? Кто его воспитал, родил, грудью вскормил, в конце концов?

— Отличник общий, — упрямо возразила Леля.

Когда Отличник вернулся в свою комнату, Игорь и Ванька уже проснулись. Игорь заправил кровать, сидел на ней и курил, стряхивая пепел в пепельницу, стоящую перед ним на стуле. Ванька тоже сидел на своей изрытой постели и бренчал на гитаре. У них обоих был такой вид, словно только что они сказали друг другу что-то очень неприятное. Следуя их примеру, Отличник тоже опустился на свою койку.

Ванька был босой, в мятых джинсах с расстегнутой ширинкой и в клетчатой рубашке, раскрытой по всей длине. Он внимательно глядел на гриф, по которому робко переступали его желтые прокуренные пальцы, и медленно, запинаясь, набирал на струнах мелодию романса «Белая акация». Ванька был одного роста с Отличником, но старше всех: старше Игоря на два года, Нелли и Лели на три, а Отличника — на целых шесть лет. Самым ярким впечатлением от его внешности была всклокоченная темно-рыжая борода, из которой торчал длинный нос. В противовес одетому Ваньке Игорь сидел на кровати в трусах и белых носках. Нo, в отличие от Ваньки, который носил простонародные, раздольные сатиновые «семейники», Игорь признавал лишь узкие плавки. Они очень шли к его поджарой, вытянутой фигуре с широкими плечами и узкими бедрами, к смуглой коже, щедро поросшей черным волосом.

Увидев Отличника, Игорь посмотрел на Ваньку и сказал:

— Иван. Вот пришел Отличник. Есть предложение начать серьезный разговор.

Ванька страшно не любил таких серьезных разговоров, в основном потому, что обычно его начинали воспитывать. Он уронил руку на струны, высыпав на пол оставшиеся ноты романса, и, глядя на гриф, запел дурным голосом, варварски себе аккомпанируя:

— Поговорить серьезно надо,

Ведь мы живем одной семьею,

И я вас всех давно затрахал

Своим дурацким поведеньем…

Некоторое время Игорь молча смотрел на Ваньку. Игорь был склонен к подобным эффектным театральным паузам. Ванька нервничал и злился.

— Ну, Иван, — начал Игорь, — будь так добр, расскажи, как ты провел миновавшую ночь.

Ванька механически колупнул ногтем струну.

— Хрена ли докапываешься? — грубо спросил он. Ванькина грубость была первым шагом назад.

Игорь, соответственно, сделал шаг вперед.

— Ну, поведай нам, с кем ты принимал алкоголь, в каких количествах? Поясни, зачем ты производил на черной лестнице нечеловеческий ор, из окна — бросание бутылки, в коридоре — выбивание дверей? Поясни нам, во имя чего все это?

— Во имя моей собственной охоты к этому, — пробурчал Ванька.

— Ну хорошо, Иван, — сдерживаясь, сказал Игорь. — Судя по всему, для тебя большую ценность, нежели Леля, Нелли, Отличник, в конце концов, я, представляют горячительные напитки вкупе с Гапоновым, Ринатом, Жихарем и иже с ними. Видимо, они за тебя беспокоятся, ты им дорог, они желают тебе помочь, даже если ты их не уполномочивал. Пусть так. Тогда узнай, дорогой друг, что с утра визитом доброй воли тебя лично почтила Ботова Ольга Васильевна, комендант.

— И чего этой глисте надо? — хмуро спросил Ванька.

— Она сообщила нам, что завтра состоится студсовет и тебя выселят из общаги.

— Хер они меня выселят, — уверенно сказал Ванька.

— Иван, позволь тебе напомнить, что ты живешь здесь четвертый год. Следовательно, ты знаешь, что этот акт имеет большую степень вероятности и проводится элементарно.

— Ну, выгонят, и плевать. Вернусь через день, и все.

— Сейчас начало сессии у заочников, Иван. Мест в общаге и так нет, а теперь тем более.

— Выгоню этого драного заочника, которого на мое место поселят, и барахло его в окно вышвырну, — более уверенно сказал Ванька, вдруг схватил гитару, заиграл и заорал:

— А пусть он, гнида, собирает

Да по асфальту свои шмотки,

Свои дырявые рубашки

И сорок пар носков вонючих,