Читать книгу - "Бунтарка. Клиент всегда прав? - Бенуа Дютертр"

В порту Капри мешанина капитализма и социализма собрала три сотни сотрудников ВСЕКАКО. Распределенные сразу же после отплытия на круизном лайнере из Марселя по группам, они участвовали в круглых столах, которые вели консультанты по менеджменту, директор по стратегии и развитию, начальник отдела кадров; они размышляли о создании ценностей, открывали для себя такие понятия, как flow back и cash flow,[2]узнавали, какие ответы давать акционерам и как привлекать клиентов. По утрам они работали, а во вторую половину дня отправлялись на экскурсии по городам. Накануне, приплыв в Александрию, они ездили к египетским пирамидам под эскортом автоматчиков, которые должны были защитить их от возможного нападения террористов. Они вернулись на борт к вечернему коктейлю, переполненные увиденным, меж тем как их сумки были набиты сувенирами. А сегодня они готовились выслушать речь ПГД, который только что прилетел на личном самолете специально на прием; эта с нетерпением ожидаемая «каприйская речь» должна будет обозначить поворот в стратегии группы. Участники круиза представляли различные ветви предприятия или, точнее сказать, направления. На языке дирекции, используемом в бесчисленных пояснительных документах, ВСЕКАКО представляла собой некую совокупность направлений, в точности как молекулы на схеме, объединенные связями, которые создают логичную сущность. Чтобы подчеркнуть человеческое измерение этого организма, дирекция по связям с общественностью решила перемешать – на время этого круиза – лучших сотрудников (hi potentials[3]) разных направлений, разных возрастных категорий и разных иерархических уровней. То было не собрание сотрудников высшего уровня, а встреча талантов, во время которой работники и руководители должны были предстать как члены одной семьи, связанные общими целями. Но кое-какие свидетельства неравенства на лайнере все-таки существовали: каюты с иллюминаторами были зарезервированы за представителями руководящего звена, а внутренние кабины (без иллюминаторов) предназначались для простых служащих, меж тем как дирекция занимала апартаменты на верхней палубе. Но приглашением на Капри не были обойдены и некоторые представители вспомогательного обслуживающего персонала (галантное обозначение уборщика-африканца, также посильно участвующего в преобразовании ВСЕКАКО).

Едва ступив на берег, Элиана стала искать на набережной свою группу. Но ее коллеги бесследно испарились, и ей не удалось отвязаться от завитой секретарши с направления «Очистка окружающей среды» и эксперта-бухгалтера с направления «Подводные кабели», которые пытались выказывать ей знаки симпатии.

Группа Элианы была сформирована в соответствии с совсем другими критериями. Здесь сошлись люди, связанные общей навязчивой идеей: не быть похожими на служащих, собранных на семинар. Будучи наемными работниками ВСЕКАКО, себя они считали скорее уж представителями свободной профессии. Изрядно раздраженные профессиональной стороной поездки, но с удовольствием воспользовавшиеся бесплатным круизом, они манкировали собраниями либо появлялись с опозданием, иронизировали над языком, принятым на предприятии, и отказывались переодеваться к обеду и ужину. Им не нравились стремительные экскурсии, но тем не менее они участвовали в них, чтобы увидеть фрески в Помпеях. Они – например, телеведущая Элиана, главный редактор женского журнала или один из руководителей издательства, недавно поглощенного ВСЕКАКО, – считали, что принадлежат к элите, которой завидуют остальные. Став союзниками на неделю, они тем не менее с недоверием поглядывали друг на друга, поскольку некие иерархические принципы проявились и здесь при распределении кают: одних, как работников высшей квалификации (к ним принадлежала Элиана), поселили на второй палубе, других, как, например, топ-менеджеров из дирекции, – на первой. Более того, уже во время посадки они с разочарованием узнали, что руководители ВСЕКАКО самого высшего уровня на теплоходе отсутствуют, словно у них не хватает времени и они предоставили приятное это развлечение наемным работникам более низкого ранга.

Гид направил пассажиров последней шлюпки к фуникулеру. Дома ступенчато цеплялись за скалу над портом Марина Гранде. Вагончик поднимался к деревне Капри, и вот вновь показалось море – огромное, бескрайнее, с белыми парусами и лодками, покачивающимися на волнах в лучах закатного солнца. Рельс проходил между благоуханными террасами, на которых росли виноград и лимонные деревья. Напротив Элианы сидел чуть ли не наголо стриженный молодой человек североафриканского типа и, опершись подбородком на кулак, смотрел на Элиану. Как и у остальных, на груди у него висела табличка участника семинара ВСЕКАКО (Элиана и члены ее группы никогда не надевали ее, потому что от этого у них возникало ощущение принадлежности к стаду). Взглянув на его несколько женственную позу, шелковые брюки и вышитую рубашку, Элиана подумала, что он, наверное, гомосексуалист. Он несмело улыбнулся, словно пытаясь произвести приятное впечатление, и наконец решился заговорить:

– Если не считать «групповых вылазок», круиз весьма и весьма приятный.

Элиана, думавшая точно так же, вдруг разозлилась, как будто это замечание банализировало ее собственное диссидентство. Движимая духом противоречия, она приняла недовольный вид:

– Надеюсь, в сказанном вами нет презрительного оттенка?

Фарид выпрямился. Он и не думал вкладывать в свои слова презрение, но журналистка сурово смотрела на него. Ей этот парень показался жеманным. Она вообще-то симпатизировала иммигрантам – рэперам, актерам, боксерам, преступникам. У этого же был вид стеснительного арабчика, изображающего мелкого буржуа, чтобы обосновать свой подъем по социальной лестнице. Элиана бросила:

– Не стоит жаловаться. Вы получили возможность бесплатного круиза, ну и пользуйтесь ею.

Фарид, несколько раздраженный, заметил:

– Вы уж извините, но это моя линия бунтарства!

Аллюзия была более чем прозрачная. Он намекал на ее передачу «Бунтари». В глубине души журналистке было приятно: ей нравилось, когда ее узнавали, тем более что у ее передачи на кабельном телевидении аудитория была крохотная. В первое мгновение она хотела сменить гнев на милость, но потом отвернулась, сочтя это желание контакта с телезрителем неестественным. Вообще восхищение телеголовами – это пошлость; можно подумать, будто сам факт ее появления на экране придает ей особую значимость (по правде сказать, она так и думала, но боролась с подобными мыслями). Она презирала дурацкую веру людей в телеэкран.